РОДИТЕЛЬ, ЗАЩИЩАЙ, НЕ СОМНЕВАЙСЯ

Я часто и слышу и читаю, как дети страдают, причем по вине тех самых органов, которые должны их защищать. Они же, эти самые органы нередко становятся карателями детей или просто равнодушными прохожими. На днях мне рассказали историю: наш мальчик-иммигрант в школьной библиотеке случайно задел рукой волосы учительницы. Что началось! Подростка отстранили от занятий за “сексуальные домогательства”, затем выгнали из школы, из 12 класса, навсегда, и еще теперь суд устраивают... И все это обрушилось внезапно на голову школьника и его семьи. Травма колоссальная. Еще мне рассказывали, что мальчик наш принес в школу самодельную деревянную звезду, поделкой похвастаться. Так учитель вызвала полицию, мол оружие это у него, концы у звезды острые. (Тем временем приносить в школу кирпан - обоюдоостный сикхский кинжал - законно). Еще одна учительница начала кричать на 12-летнего мальчика, который, заигрывая с одноклассницей, у всех на глазах подвинул ее пенал на парте. Даже не к себе, а просто двинул, проходя мимо парты девочки по возвращении из туалета. Педагог кричала, что вызовет полицию, потому, что ученик ... хотел украсть пенал. Или вот звонит мне один папа и спрашивает что делать. Его сына-старшеклассника преследуют мальчики в широких штанах и банданах. Живет семья в Скарборо. Местные мальчики и преследуют. Парень не может учиться, сидит на уроках и только и думает, что после школы его снова встретят и опять будут драться либо вызывать на драку. В первый раз, когда его избили, школьное руководство вызвало полицию, однако та никаких мер не предприняла. Когда родители парня говорят с директором, тот разводит руками, мол, ничего сделать не может. Лучше, говорит, переведите сына в другую школу. То есть школа и полиция расписались в полном неумении (нежелании) справиться со шпаной. Я посоветовала этому папе немедля идти в School Board, а также к члену парламента, и бить во все колокола. Ведь его ребенок находится в опасной ситуации, не говоря уж о том, что его мысли заняты теперь вовсе не учебой. А две службы, живущие на наши налоги – полиция и школа – игронируют проблему, потому, что знают – иммигранты не знают куда им бежать в таких случаях, кому жаловаться и как. Да у них и знания английского не хватит... Я знаю как нам всем тяжело жаловаться. Мы не привыкли. И канадцы, кстати, знают эту нашу черту. Один доктор, перед тем, как приступить к удалению у меня родинки на лице, спросил: “Русская? А это правда, что русские никогда не жалуются? Ты тоже не будешь жаловаться, если что не так?” Но тем не менее мы должны осознавать, что наше активное поведение – единственный путь защитить своего ребенка. “Школе ничего нельзя спускать, - учила меня канадка-соседка. – Они тебе, поверь, ничего не простят. Они с тебя и твоего ребенка спросят за любую оплошность”. Позже я убедилась в этом. Когда сынишка был в третьем классе, меня вызвали с работы. Оказывается, он за школой нашел спички и жег их с другом. Я растерялась тогда, разизвинялась, и только по дороге домой сообразила, что это я могла с них спросить какого черта у них на территории школы спички валяются. Не из дома же их ребенок принес. А если он у них презервативы найдет, тоже я буду виновата? “Самое уязвимое их место – безопасность, - учила меня канадка. – Если учитель недолюбливает твоего ребенка и без причины наказывает - оставляет его после уроков сидеть в школе, ты не должна говорить, что учитель не прав, что ребенок ничего плохого не делал. Ты должна говорить, что ребенок в небезопасности. Так бы он пошел домой с мальчиками, а в результате действий учителя все дети разошлись и мальчик идет домой один, а ты об этом не знаешь, а это означает небезопасность”. Я именно это и сказала. Прибавив еще от себя, что учитель оставляет моего ребенка из соображений расизма, как единственного белого мальчика в классе (тогда мы жили в Скарборо), и я этого так не оставлю. Предупредила, что копирую все тесты, проверяю правильность выставления оценок и пусть только попробует занизить. Сработало. Далее мы со школой дружили. И с учителем тоже. Правда, чтобы ему понравиться, пришлось солгать, будто мы тоже дома руками едим. Мы должны защищать своих детей. Потому, что мир действительно несовершенен и жесток и нередко дети становятся жертвами невежества, комплексов, расизма и агрессивности взрослых, которым их доверили. Нас воспитали так, что мы до сих пор преклоняем пред учителем колени, и ругаем своих детей по доносам педагогов. А надо разбираться. Надо внимательно смотреть на то, что представляет из себя учитель, школа, среда. Я не удивлюсь, если паренька, которого преследует шпана, в итоге и сделают виноватым во всем. Дескать, провоцировал, посмотрел на них неуважительно, не то сказал, средний палец им показал... Так произойдет, если родители его преследователей в случае какого-то инцидента с насилием пожалуются первыми. Здесь ведь кто первым пожаловался, тот и прав. Причем, не только в школе. В любой системе. А если не пожалуешься, то с тебя же строго спросят: “Почему? Вы ведь говорили, что напишете заявление?” И голос, и взгляд будут отражать мысли: не жалуешься, значит чувствуешь свою вину, значит накажем. И как ему, узколобому смотрящему, объяснить, что нам доносы – комок в горле, что у нас и времени нет жаловаться, и лень нам этой ерундой заниматься, и душа у нас, русских, отходчивая, и хоть твой обидчик и негодяй, а все равно его жалко, чего уж там до суда-то дело доводить, пущай ходит по свету и страдает от своего несовершенства. “Пусть нас Бог накажет, пусть нас Бог осудит”, - как пел Высоцкий. Вот эти сантименты не принимаются. Ты должен жаловаться. Причем на хорошем английском. Причем, чтобы видели, что ты не отстанешь. Только тогда дело сдвинется с места. Но это уже нам знакомо. Так и на Родине было... Чиновники тоже взглядом исподлобья оценивали степень твоей зловредности. Так вот о системе защиты детей. Перед тем как писать эти заметки я поплакала. Потому, что читала как в Канаде сироты живут. Сироты в России еще хуже живут, но я надеялась, что в Канаде все иначе. Увы и ах. Здесь, оказывается, не существует стандартов отбора приемных родителей. Потому детей время от времени отдают педофилам. Которые их годами используют. Или сирот просто отдают людям, которые детей оскорбляют, угрожают им, бьют. Детей забирают у родителей и как Красное Знамя передают из рук в руки. Из одном семьи в другую. Примерно каждые два года. Точнее, малышей до семи лет каждые 34 месяца, детей от семи до 12 каждые два года, старше 12 – каждые девять месяцев. Учитывая, что у детей тяжелые судьбы, а стало быть есть поведенческие проблемы, их, бывает, передают в разные семьи каждые полгода. Представьте эту вереницу новых школ, новых пап и мам, сестер и братьев... Этот калейдоскоп характеров, привычек, особых правил каждого дома. Только тебя приучили к одному, как передают в другую семью, где то, к чему тебя приучили, вызывает раздражение. Только ты привязался к одним людям, как тебя вырвали из той среды и пересадили на другую грядку. Только ты утер слезы от одних, как вот на тебя орут уже другие... От такой жизни сироты становятся замкнутыми, нервными, агрессивными или напротив, слабыми и безвольными, они убивают в себе способность привязываться, потому, что знают – потом это принесет боль. В общем, система калечит детей. 9000 детей в Онтарио на сегодняшний день не могут быть усыновлены или удочерены на постоянной основе, так как у них живы биологические родители, и они имеют право доступа к детям. Многие этим правом не пользуются, но закон запрещает передавать детей под постоянную опеку при живых родителях, имеющих право с ними видеться. В ноябре выйдет новый закон, который отменит это правило. Надо бы, наверное, радоваться. Ведь такая жизнь, которую ведут сироты, и взрослому человеку с его умением подстраиваться, хитрить, предотвратить конфликт, не под силу. А что взять с маленького, одинокого, никем не обученного обходить острые углы? Надо радоваться новому закону. Но страшно. Потому, что если Канадское Католическое Общество Помощи Детям (CCAS) не раз в своей практике отдавало детей педофилам во временное пользование, так теперь оно может отдать их в пожизненное владение. Вот история, которая увы, не уникальна. В понедельник в Верховном суде признал свою вину некто Пол Блэквелл, 64-летний педофил. Он признался в изнасилованиях пяти детей. Двое из них были переданы ему CCAS. Один сирота достался мерзавцу 15-летним. Ему сейчас 43 года и он выступает в суде свидетелем. Мужчина говорит, что не жаловался своему соцработнику потому, что тот его тоже насиловал. Однако рана, нанесенная душе, не заживала всю жизнь и в итоге жертва педофила все же пришла в суд. Другого переданного на воспитание ребенка Блэквелл использовал для сексуальных утех с 13 до 19 лет. И таких историй немало. Знаете, кстати, какого наказания просит обвинение для преступника? Четырех лет лишения свободы. Читая эту и другие подобные истории, я все время думаю: куда же смотрит CCAS? То чернокожего ребенка месяцами забивают до смерти, он ходит в синяках, его в школе на уроках рвет от сотрясения мозга, а соцработники верят заверениям мачехи, что все в порядке, что в Африке принято при играх дубасить друг друга чем ни поподя; то пятилетнего малыша заморят голодом, а они, соцработники, посещают семью и не видят, что дитя как дистрофик, еле ноги таскает, не улыбается... Зато когда нормальные, заботливые родители дадут оплеуху ребенку за то, что в школе девочке камнем в глаз попал, эти ангелы возмездия тут как тут. (Реальный случай с нашей иммигранткой. У хорошей, заботливой, глубоко верующей матери вот за эту затрещину забрали всех троих детей и ей пришлось потратить немало времени, денег, выплакать море слез, чтобы выцарапать детей назад. А узнали о затрещине потому, что мальчик сгоряча пожаловался другу). Так вот, о системе, призванной защищать детей. И сирот, и не сирот. Она сильно хромает. Я в детстве не понимала значения праздника 1 июня – Дня защиты детей. Теперь понимаю. В случае с сиротами больше всего пугает то, что без родителей в результате несчастного случая или болезни может остаться ребенок каждого из нас. После смерти родителей (или родителя, если таковой был один) дитя забирает CCAS. То, что у ребенка есть бабушки и дедушки, тети и дяди, готовые воспитывать, чиновников не всегда волнует. Новый закон будет больше обращать внимание на желание родственников ребенка стать опекунами. Но если таковых у ребенка нет, быть ему “государственным сиротой”. Потому, пожалуйста, живите долго, следите за своим здоровьем, записывайте в завещании, кому хотите отдать на воспитание своего ребенка если что, и любите их, наших детей, жалейте, и защищайте не щадя живота своего. Эвелина Азаева, “Репортер”. ПРИЕМНЫЙ ОТЕЦ УГРОЖАЛ ПЛОСКОГУБЦАМИ “Торонто Сан” на этой неделе опубликовала статью, в которой описала все страдания, через которые проходит ребенок-сирота, пока живет в приемных семьях. Джон Данн – один из героев этой статьи. Он до сих пор помнит животный страх, который охватывал его, когда приемный папаша снимал с него брюки и трусы и держа плоскогубцы рядом с обнаженными половыми органами ребенка грозил оторвать их если мальчик не перестанет ночью мочиться в постель. Малышу тогда было всего шесть лет. Однажды, когда мальчик неаккуратно справил малую нужду в туалете, и “отец” обнаружил около унитаза лужицу, он засунул голову ребенка в унитаз и спустил воду. “Я думал, я умру” – говорит 35-летний Джон, проживающий в Оттаве. Он попал к чужим людям в три года вместе с двумя старшими сестрами и братом. Его мать страдала от алкоголизма и пыталась покончить жизнь самоубийством. Чтобы помочь таким же сиротам, Джон создал сайт afterfostercare.ca. Данн говорит, что все детство и юность, проведенные в приемных семьях, он чувствовал себя одиноким и несчастным. В 2001 году Джон обратился в Католическое Общество Помощи Детям (CCAS), попросил разрешения посмотреть свой файл, чтобы понять почему его отдавали то тем, то иным людям. Однако ему было отказано. “Я думал, я сойду с ума, - говорит Джон. – Обычно я нормальный, уравновешенный мужчина. Но здесь я плакал целый месяц. Потому, что со мной поступили так, как со мной поступали всегда”. Джон говорит, что если бы он держал файл с фотографиями своей реальной семьи, братьев и сестрер, с информацией о своей семье и себе, это было бы как бы признанием, что он существует. Но ему отказали, потому, что он остался для системы никем. Сироты часто называют себя невидимками, потому, что общество их не видит, не знает об их бедах. Они ничьи и никто особенно не будет волноваться, если они пропадут. Именно поэтому они неуверены в себе и именно это их оскорбляет до глубины души. Слова Джона о том, что сироты для общества – невидимки, повторяет 20-летняя Эмили в документальном фильме “Wards of the Crown”, выпущенном в прошлом месяце National Film Board of Canada. Девушка говорит, что интерес к ним проявляют только мужчины на улицах. “И пусть даже они делают это с плохой целью, но ты видишь, что ты живой, тобой кто-то интересуется, и кто-то о тебе заботится, пусть даже с плохой целью”. Джон Данн говорит, что потому, что его постоянно передавали из семьи в семью, он убил в себе способность привязываться к людям. “Я скучаю по городам, паркам, улицам, но не по людям”, - говорит он. Он также сообщает, что вся эта система нестабильности сказывается и на работе. Он перепрыгивает с одного места на другое, ему странно и невыносимо всегда работать в одной и той же компании. “Люди воспринимают тебя так же, как в доме приемных родителей, и ты никак не может заработать авторитет и вырваться наверх. Сейчас я уже могу, но способность иначе вести себя выработалась в течение года терапии”. Джон сменил 13 домов между своими тремя и 18 годами. Его и его старшего брата почти уже усыновил тот мужчина, что угрожал плоскогубцами. ДО СИХ ПОР НЕ СУЩЕСТВУЕТ СТАНДАРТОВ, ПО КОТОРЫМ ДОЛЖНЫ ОТБИРАТЬСЯ ПРИЕМНЫЕ РОДИТЕЛИ. Джон рассказывает, что его старшему брату доставалось еще больше, чем ему самому. Когда мальчик играл со спичками, приемный отец специально прижег ему руки и тащил его за волосы с лестницы. Когда Джону было 9 лет, он и его брат решили бежать из дома. Дети убежали и шли целый день, до вечера, вдоль хайвэя 11. Но вечером родственник их мучителя нашел их и привез обратно. В следующие девять лет мальчиков передавали из одной плохой семьи в другую. Единственное время, о котором Джон вспоминает с посветлевшим лицом, без горечи, это короткое время, проведенное с его настоящей матерью. Через шесть лет разлуки с детьми ей позволили их навестить. “Я помню я сидел в лобби CCAS и вдруг увидел женщину, - рассказывает Джон. - Она знала кто я, а я нет. Она подбежала и обняла меня. Это было для меня дико, но впервые я почувствовал что я кому-то нужен”. Однако в 1998 году эта женщина свела счеты с жизнью. “Я любил ее как сумасшедший, - говорит Джон. – Единственное время, когда я чувствовал, что меня любят, было время, проведенное с ней”. Его старший брат стал алкоголиком и наркоманом. “Он больше пострадал от разлуки с мамой, - говорит Джон. – Меня от нее забрали маленьким, а он ее помнил”. Джон Данн сейчас учится в Алгонкин-колледже на клерка-юриста. Он мечтает потом поступить в университет и стать адвокатом. Очень многие дети, пережившие в детстве насилие, мечтают стать юристами. Чтобы наказать тех, кто заслуживает наказания. Чтобы спасти тех, кто нуждается в спасении. По материалам “Торонто Стар”, “Торонто Сан”, подготовила Эвелина Азаева.