Во Втором Западном окружном военном суде прошло третье заседание по делу режиссерки Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук. Их обвиняют в «оправдании и пропаганде терроризма» из-за спектакля «Финист ясный сокол
», поставленного Беркович по пьесе Петрийчук. «Медуза» публикует репортаж издания «Берег», корреспонденты которого побывали на заседании.

«Кто не может сдержать свои эмоции — вывожу! — грозно командует пристав. — Вы находитесь не в концертном зале».
Смеяться слушателям запрещено, жестикулировать — тоже. Пользоваться телефоном не рекомендуется. Если нужно выйти из зала прямо во время заседания, нужно подать знак кому-то из приставов: «Даже если что-то экстренное или стало плохо». 
Сегодня должны допросить еще шестерых свидетелей со стороны обвинения (за два предыдущих заседания заслушали семерых), но к началу заседания в суд пришли только двое. Первой в зал приглашают актрису Ирину Шушлебину (псевдоним — Ира Сова), которая играла в «Финисте» Блаженного Августина. 
«Он пытался уберечь девушек, остеречь, подсказать, направить на путь истинный, христианский, — запинаясь от волнения, объясняет Шушлебина мотивы своего персонажа. — Как ангел выступал».
На этих словах Женя Беркович нежно улыбается и склоняет голову на бок. Светлана Петрийчук наоборот почти не реагирует на происходящее и смотрит в пол. Ее адвокат Сергей Бадамшин набирает пост в своем телеграм-канале. Он пишет, что именно «Исповедь» Августина в 2016 году читала на процессе другая его подзащитная — студентка Варвара Караулова
, которую судили по делу о попытке присоединиться к ИГИЛ.
Следом свидетельница рассказывает, что хорошо знает приемных дочерей Жени Беркович — Киру и Аню. Адвокат режиссерки Ксения Карпинская просит временно закрыть заседание. Она собирается задать вопросы о состоянии здоровья девочек; допрос продолжается без журналистов и слушателей.
Следующей, уже в обычном режиме, показания дает Вероника Константинова. В «Финисте» она играла одну из Марьюшек — россиянок, которые решили выйти замуж за исламистов.
Актриса рассказывает, что по просьбе Беркович подготовила для спектакля монолог о том, «как девушки в интернете попадаются на удочку вербовщиков, не зная, что это вербовщики». Для этого она изучила «официальные источники» — документальные фильмы федеральных каналов о женщинах, пытавшихся уехать в Сирию.
Женя Беркович подключается к допросу и предлагает Константиновой рассказать, что конкретно было в монологе. Актриса вспоминает, что ее героиня жаловалась на сложные отношения с родителями — и «от этой дыры она начинает искать замещение в любви». Свидетельница подчеркивает, что она осуждает решение поехать в другую страну к неизвестному мужчине: «Это необдуманное, нездоровое поведение морально не взрослого человека». 
«А идея написать монолог на основании опыта Варвары Каруловой чья была?» — вдруг интересуется судья Юрий Массин. Женя Беркович вздрагивает, щурится и трясет головой, как будто не верит своим ушам. Несколькими минутами ранее Константинова уже говорила, что написать монолог ей поручила Беркович, но речи о том, что он должен основываться именно на истории Карауловой, не было. 
Допрос заканчивается и выясняется, что еще четверо свидетелей обвинения в суд так и не пришли. Поэтому прокурор просто зачитывает их показания. Так, Амина Миндиярова, которая с лета 2019-го работала ассистенткой Беркович, рассказала следователю, что по просьбе режиссерки проверяла текст пьесы «с точки зрения религии, а именно с точки зрения шариата: нет ли оскорбления чувств верующих». Миндиярова пояснила, что пять лет училась в казанском высшем медресе «Мухаммадия», поэтому вполне разбирается в этом вопросе.
«Актрисой я не была, — цитирует Миндиярову прокурор. — Моя задача заключалась в том, что перед началом спектаклей я выходила к зрителям и сообщала, что необходимо выключить мобильные телефоны и надеть средства индивидуальной защиты, так как было время пандемии. И перед тем, как выключить свет, я говорила „Бисмилляхи Рахмани Рахим“, то есть просила благословения перед спектаклем». На этих словах Беркович закрывает глаза, Петрийчук закусывает губу.
Ксения Карпинская просит суд перейти к допросу первого свидетеля со стороны защиты. Прокурор Екатерина Денисова на это отвечает пылкой речью, смысл которой сводится к тому, что она «не намерена затягивать рассмотрение дела по существу». Однако, «в связи с тем, что стороне обвинения стало известно о преклонном возрасте свидетеля», она не возражает против допроса.
В зал входит энергичный мужчина с густой челкой, уложенной на бок. Это профессор Российского государственного института сценических искусств (РГИСИ) в Петербурге Николай Песочинский. В 2022 году он был в жюри главной в России театральной премии — «Золотой маски». «Финист ясный сокол» тогда выиграл ее сразу в двух номинациях: за «лучшую работу художника по костюмам» и «лучшую работу драматурга». «На меня [при выборе лауреатов] никто никогда не давил! — на всякий случай сообщает Песочинский, зрители улыбаются. — Я в суде, я должен это сказать». 
Театровед подчеркивает, что «Финист» — это «серьезная психологическая драма, драма обманутых иллюзий». Он добавляет, что никаких признаков «пропаганды терроризма» в спектакле не видит — ведь истории Марьюшек ничем хорошим не заканчиваются. Беркович на этих словах едва заметно улыбается, Петрийчук — с грустью смотрит на профессора.
«Можно играть с оправданием [терроризма], когда есть глубокое сочувствие и симпатия [к персонажам], но в данном случае [актрисы] отстраняются от персонажей», — объясняет Песочинский судье. Благодаря этому приему зрителю сложнее симпатизировать героиням — и он может взглянуть на ситуацию более объективно. 
Судья Массин предлагает задать вопрос Беркович, та не скрывает радости.
— Спасибо! У меня к вам сотни вопросов! Но сейчас очень коротко. Вы преподаете… что?
— Я преподаю все! — говорит театровед и добавляет, что он, вероятно, пришел в профессию еще до того, как Беркович родилась.
Судья пытается прервать Песочинского, но это удается не сразу. На лице Петрийчук на пару секунд появляется улыбка, затем она снова становится серьезной. 
— А вы наблюдали за реакцией зрителей? — интересуется у профессора Бадамшин.
— Они смотрели очень хорошо! Смеялись, где надо смеяться, затихали, где драматично, и вышли во вполне подавленном состоянии. Представить, что какая-то женщина после этого полезет в интернет искать себе [мужа в Сирии по переписке]… Очень страшный конец!
— Может ли у неподготовленного зрителя возникнуть желание повторить путь Марьюшек? — продолжает адвокат.
— С моей точки зрения — категорически нет. Ну как можно повторить путь в никуда, в колонию? Зритель придет домой и десять раз подумает по поводу того, кому отвечать [в соцсетях].
Прокурор же интересуется у свидетеля, что такое «Золотая маска» и почему тот называет премию «национальной». Подсудимые недоуменно улыбаются и перешептываются, поглядывая в зал — там сидят столь же удивленные актрисы из «Дочерей Сосо» (проект Жени Беркович, сотрудники которого и ставили «Финиста»).
Денисова не реагирует и как ни в чем не бывало продолжает допрос. Она спрашивает, кто финансирует «Золотую маску», а также есть ли в России люди, которые недовольны премией.
— В премии содержатся элементы русофобии? — спрашивает прокурор.
— Нет! Как премия может их содержать? — разводит руками свидетель.
— Ну, в спектаклях, — настаивает Денисова.
— Нет, мне об этом неизвестно. Это и невозможно: если сперва 15 разных экспертов отсматривают эти спектакли, а потом 13 членов жюри их обсуждают, здесь уже 28 экспертных мнений. 
— А не русофоб ли вы? — доводит ситуацию до абсурда Женя Беркович, когда очередь задать вопрос снова доходит до нее.
— Я патриот! — гордо отвечает Песочинский. — Я 50 лет утверждал ценности русской культуры.
Допрос завершается. Ксения Карпинская предлагает пригласить на следующее заседание еще одного свидетеля защиты. Екатерина Денисова отвечает, что на этот день запланированы допросы еще нескольких свидетелей обвинения, но если останется время, может выступить и свидетель защиты. Судья соглашается и объявляет о переносе заседания на 10 утра следующего дня. 
На выходе из здания суда профессора Песочинского окружают слушатели. несколько десятков человек наперебой благодарят его за участие в процессе.
Сам он скромно отвечает: «Лишь бы помогло. И судья услышал».