В начале мая 2025 года вышел многостраничный сборник статей членов Совета безопасности России «К 80-летию Великой Победы». Согласно аннотации издания, федеральные политики, главы спецслужб, сотрудники администрации президента поделились своими видением того, какие именно решения советского руководства привели к победе над нацистской Германией. Обращение к читателям написал и Владимир Путин. Большинство опубликованных текстов — это пропагандистские материалы, которые пересматривают или вовсе отрицают доказанные исторические факты. По просьбе «Медузы» историк Алексей Уваров прочитал сборник — и прокомментировал наиболее яркие (и неожиданные) примеры манипуляций.

Алексей Уваров, историк

Сборник статей «К 80-летию Великой Победы» принадлежит к особому жанру ведомственной публицистики, в которой сочетаются служебная историография, подчеркнутое государственничество и развернутые идеологические обоснования актуальной политики.
Российские политики и чиновники на самых разных уровнях власти обращаются к этому жанру, как правило, в преддверии идеологически важных для государства дат. Такие тексты редко читают дальше заголовка: они написаны очень косноязычно, плохо сверстаны, полны длинных цитат первых лиц страны. Сами по себе эти материалы вряд ли представляют ценность как уникальные манифесты. Тем не менее они отражают текущее состояние умов российской правящей элиты — и прежде всего силовиков.
Нарышкин преувеличивает роль спецслужб и «финскую угрозу», а также подчеркивает преемственность между СВР и НКВД (даже в вопросе репрессий)В своей статье
директор Службы внешней разведки (СВР) Сергей Нарышкин описывает роль СВР в годы Великой Отечественной войны. Он утверждает, что разведка якобы успешна предугадала нападение Третьего рейха на СССР, внесла важный вклад в победу Красной армии в битве под Москвой и на Курской дуге. А также выявляла угрозы со стороны Японии, «враждебные действия союзников» и помогала советскому ядерному проекту. Отдельный блок текста посвящен работе советской разведки в тылу врага, организации партизанских отрядов, диверсий и убийств нацистских агентов.
Текст Нарышкина, по совместительству еще и председателя Российского исторического общества, — это панегирик разведке. В нем много манипуляций, преувеличения заслуг спецслужб, а также оправданий политических репрессий и военной агрессии. По образованию инженер-радиотехник, выпускник Академии внешней разведки Нарышкин давно участвует в создании идеологических мифов, связанных с историей России. Например, в январе 2025-го он рассуждал о «неизбежном разделении Украины» соседними государствами.
В тексте статьи Нарышкин обвиняет западные страны в том, что они якобы «накачивали» Германию ресурсами и оружием, толкая Гитлера к нападению на СССР. Однако оставляет за скобками, что Советский Союз еще в 1939-1941 годах оставался в тесных экономических отношениях с Третьим рейхом, когда тот уже вел войну против Великобритании и Франции.
После подписания пакта Молотова — Риббентропа
и торговых соглашений, СССР поставлял Германии стратегическое сырье: нефть, зерно, хлопок, цветные металлы (включая медь, никель, молибден, вольфрам). Последнюю крупную партию Политбюро одобрило 3 июня 1941 года — всего за три недели до нападения Германии на Советский Союз. Она включала тысячи тонн цветных металлов, необходимых для военной промышленности. Взамен СССР получал станки, авиационные технологии, военное оборудование и даже недостроенный тяжёлый крейсер. Иными словами, к моменту нападения на СССР Германия была «накачана» не только Лондоном, но и вполне официально — Москвой.
По словам Нарышкина, захват немцами Польши стал условием для подготовки вторжения
в Советский Союз. В действительности Польшу захватывали не только немцы. 23 августа 1939 года СССР и Третий рейх подписали пакт Молотова — Риббентропа вместе с секретным протоколом о разделе Восточной Европы, включая польскую территорию. Спустя две недели после начала немецкого наступления Красная армия вошла в восточные воеводства Польши.
Описывая события накануне начала Великой Отечественной войны, Нарышкин утверждает, что «в начале 1940-го внешняя разведка докладывала о том, что Англия и Франция сколачивают вооруженную коалицию для поддержки Финляндии и готовятся к нападению на Советский Союз». По его словам, Лондон и Париж также якобы пытались «втянуть в коалицию и нацистскую Германию».
Строго говоря, это тоже неправда. В 1940 году Великобритания и Франция уже находились в состоянии войны с Германией — и вряд ли могли бы обсуждать с Гитлером «антисоветскую коалицию». При этом планы по поддержке Финляндии действительно существовали. После начала советско-финской войны
в ноябре 1939 года Лондон и Париж обсуждали в том числе и переброску войск через Северную Скандинавию, и даже удары по советским нефтяным объектам на Кавказе. Однако страны-союзники Финляндии не планировали прямого нападения на СССР. Речь шла скорее о демонстрации силы, политическом давлении и, возможно, ограниченной интервенции. Все эти планы оказались свернуты, когда Финляндия подписала с Советским Союзом соглашение о мире
в марте 1940 года.

Что еще написано в сборнике о «финской угрозе»? Узнать
Первый заместитель секретаря Совбеза РФ Рашид Нургалиев пишет о «финской русофобии», проводя параллели между оккупационной политикой в Карелии в 1941-1944 годах и современной внешней политикой страны. Нургалиев описывает создание концентрационных лагерей, гибель тысяч мирных граждан, включая детей, и идеологию этнической сегрегации, якобы вдохновлённую расовыми теориями. Эти факты, подчеркнуто эмоционально поданные, интерпретируются как проявление глубоко укоренённой русофобии, которая, по мнению автора, не исчезла, а лишь приняла другую форму.
Нургалиев сильно искажает историческую картину. В его изложении отсутствует упоминание о советско-финской войне 1939–1940 годов как о событии, спровоцированном СССР. Нет ни слова о Майнильском инциденте — сфальсифицированном обстреле советской территории, который Москва использовала как предлог для начала войны. Не упоминается и создание Финляндской демократической республики — марионеточного правительства, поддерживаемого Кремлем, призванного легитимировать советскую агрессию. Умалчиваются и потери Красной армии в ходе Зимней войны, которые стали одним из факторов переосмысления роли Финляндии в политике безопасности СССР. 
Такая односторонность превращает текст не в исторический анализ, а в инструмент политической мобилизации. Нургалиев не столько рассказывает о прошлом, сколько конструируют удобную версию истории, в которой Россия — исключительно жертва и освободитель, а Финляндия — предатель и агрессор. Вчера с Гитлером — сегодня с НАТО.


Считается, что нападение Германии в июне 1941 года стало неожиданностью для советского руководства. Нарышкин утверждает иное: внешняя разведка СССР якобы обеспечила руководство страны «необходимой информацией» и «докладывала, что командование германской армии планирует разгром Красной армии в пределах двух-трех месяцев и не готово вести крупномасштабные наступательные операции уже к зиме».
Возникает простой вопрос: если советская разведка действительно доложила об этом руководству страны вовремя, тогда почему в июне-октябре 1941 года вермахт нанес Красной армии катастрофические потери, окружил и взял в плен сотни тысяч человек, а немецкие части подошли вплотную к Москве? Выходит, разведка сработала, а все остальные — нет?
После Второй Мировой войны СССР последовательно устанавливал в странах Восточной Европы (Польше, Румынии, Венгрии, Болгарии, Чехословакии) прокоммунистические режимы. Это сопровождалось репрессиями против политических оппонентов, фальсификациями выборов, устранением независимых партий и так далее. Нарышкин, в свою очередь, пишет, что именно сведения советских разведчиков «помогли определить курс в отношении стран, освобожденных от германского контроля».
Члены Совбеза РФ игнорируют массовые депортации целых народов. А если и признают их, то хвалят исполнителей за героизмДиректор Росгвардии Виктор Золотов в статье
для сборника связывает опыт войск НКВД во время Второй Мировой войны с работой его ведомства на оккупированных ВС РФ украинских территориях. Он подробно рассказывает, как Росгвардия занимается охраной критической инфраструктуры, «борется с диверсантами» и поддерживает общественный порядок в аннексированных регионах.
В пропагандистской статье Золотова исторические аналогии с НКВД нужны не столько для анализа, сколько для оправдания современных репрессивных практик. «Органы и войска НКВД СССР на освобожденных территориях стран Европы — в Румынии, Польше, Чехословакии, Венгрии, Австрии и Восточной Пруссии — охраняли коммуникации и обеспечивали общественную безопасность», — пишет он. На первый взгляд это звучит нейтрально. Только вот «общественная безопасность» НКВД включала массовые аресты, фильтрацию населения, подавление любой нелояльности, а в некоторых странах — насильственную смену политических режимов.
Золотов упоминает, что на войска НКВД была возложена «задача по организации переселения отдельных категорий граждан» из ранее оккупированных нацистской Германией территорий. И подчеркивает, что в контексте войны с Украиной на Росгвардию возложены похожие задачи. За этим эвфемизмом скрываются насильственные депортации целых народов — крымских татар, чеченцев, ингушей, калмыков, поляков, латышей, литовцев, эстонцев и других. Такие депортации проводились без суда. Людей тысячами вывозили в товарных вагонах, часто в мороз, без еды и воды. Семьи разлучались, многие умирали по пути в ссылку. Для целых этносов депортации означали потерю языка, родины и исторической памяти.
«Многонациональное единство» и его роль в разгроме нацистской Германии — тема статей
полпредов президента в Северо-Кавказском и Приволжском федеральном округах Юрия Чайки и Игоря Комарова. Оба подчеркивают героизм кавказских и других народов СССР, их вклад в победу над Третьим рейхом, работу в тылу и так далее.
В таком взгляде на историю нет места для сложных моментов национальной политики Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны власти СССР проводили массовые депортации «неблагонадежных» народов — чеченцев, ингушей, крымских татар, калмыков, балкарцев, карачаевцев, немцев Поволжья и других. Доля коллаборационистов среди репрессированных народов была часто не выше, чем среди других этнических групп. Однако руководство страны мотивировало репрессии и депортации именно «массовым пособничеством оккупантам».
Такие меры оставили глубокую травму — и стали источником длительного недоверия между государством и репрессированными народами. Тысячи их представителей продолжали сражаться в рядах Красной армии, но интернационализм на практике сочетался с этническими чистками.
Полпред президента Щеголев отрицает исторические факты, которые нехотя признает даже МединскийВ сборнике полпред президента в Центральном федеральном округе Игорь Щеголев разбирает
значение Московской битвы 1941–1942 годов в контексте Великой Отечественной войны. Он заостряет внимание на героизме Красной армии, вкладе народного ополчения, работе московской промышленности и прессы, участии Церкви, творческой интеллигенции, партизан и волонтеров в обороне города.
Статья Щеголева — это хрестоматийный пример современной государственной риторики, которая пытается мобилизовать в россиянах патриотические чувства. Текст полон высокопарной лексики и морализаторства. Щеголев преподносит исторические факты однобоко, не анализирует потери сторон, противоречия и неоднозначные эпизоды. В финале полпред президента в ЦФО напрямую связывает «дух 1941 года» с нынешними задачами власти, включая войну в Украине.
Одной из причин московской паники 15–17 октября 1941 года стали известия о Вяземской катастрофе
. После секретного постановления ГКО о подготовке к эвакуации правительства и возможной сдаче столицы по Москве молниеносно распространились слухи, что город оставляют. Впервые в истории в городе не открылось метро. Начались минирования ключевых объектов, эвакуация предприятий, судов и тюрем, массовая раздача продуктов, случаи мародерства. Тысячи москвичей устремились к вокзалам, улицы заполнили обозы и беженцы. Бежали не только обычные жители — даже высокопоставленные чиновники и ответственные сотрудники покидали город. Вышки, тоннели и мосты готовились к подрыву.
Эта ситуация, описанная в воспоминаниях и художественных произведениях, в течение многих лет оставалась табуированной темой в официальной историографии страны. Щеголев же утверждает, что никакой паники не было — и напрямую пытается переписать исторический факт, который не отрицается даже в учебнике Мединского-Торкунова
.
Контрнаступление под Москвой стало безусловным успехом Красной армии: впервые за время войны СССР смог остановить наступление вермахта, а немецкие части оказались отброшены на 100–250 километров. Считается, это стало возможным благодаря внезапности удара, свежим резервам, высокому моральному духу и ослаблению противника, измученного предыдущими боями и холодами. Однако последовавшие наступления Красной армии зимой—весной 1942 года обернулись провалом и большими потерями. Щеголев упоминает об этом лишь вскользь. Победа под Москвой была важной, но не означала ни стратегического перелома, ни начала изгнания немцев с советской территории — это была лишь передышка в затяжной, изнурительной войне.