На Каннском фестивале показали «Альфу» — новый фильм Жюлии Дюкурно. В 2021 году она представила там боди-хоррор «Титан», где героиня занималась сексом с автомобилями, — и выиграла «Золотую пальмовую ветвь», став первой женщиной в XXI веке и второй в истории, получившей эту награду. В «Альфе» Дюкурно вновь работает с оппозицией «одушевленное — неодушевленное»: из-за болезни люди превращаются в мрамор. Антон Долин рассказывает, почему это незабываемая, хоть и довольно трудная для понимания картина.

В третьем фильме французской суперзвезды боди-хоррора Жюлии Дюкурно «Альфа» человечество одолевает загадочный вирус. Он постепенно превращает тела зараженных в камень, больше всего похожий на мрамор — призрачно-красивый, напоминающий даже не об античности, а о дышащих скульптурах Бернини и Санмартино
. Болезнь, разумеется, смертельная. 
После титана — мрамор, после несгибаемого и прочного металла будущего — хрупкий и деликатный камень из прошлого (действие перенесено в условные 1990-е, подчеркивая и без того прозрачные аллюзии на эпидемию ВИЧ-инфекции). А после возмутительного и незабываемого «Титана», принесшего Дюкурно одну из самых скандальных «Золотых пальмовых ветвей» за всю историю Каннского фестиваля, — несовершенная, уязвимая, эмоциональная, как ее заглавная героиня, «Альфа». 
Девочке (дебютантка Мелисса Борос) 13 лет, она учится в школе и живет с матерью (Гольшифте Фарахани) — врачом, которая изучает и пытается исцелять, пока безуспешно, жуткую болезнь. Однажды в дом заявляется незнакомый мужчина, объявляющий себя родным дядей Альфы, Амином (Тахар Рахим). Как выясняется позже, она знала его практически с рождения, но после связанного с ним травматического опыта — Амин наркозависимый — об этом забыла. Теперь им предстоит жить и знакомиться заново. А нам — отделять друг от друга временные пласты повествования, смешанные до неразличения. 
Причудливый треугольник персонажей определяет динамику фильма — не пугающего, но тягуче-неуютного. У выросшей без отца девочки — независимый характер: несмотря на юный возраст, у нее уже есть бойфренд-одноклассник, которым она крутит как пожелает. Однако Альфа по-прежнему психологически зависит от гиперопекающей матери. Дядя требует внимания сестры и племянницы, претендуя на роль главы семейства (где отец девочки и кто он такой, не проясняется). До инцеста дело не доходит, но жирные намеки рассыпаны по всему фильму. Впрочем, у героев и так хватает проблем: на улице и дома бушует смерть. Свежая татуировка Альфы — буква А на предплечье — переполняет мать ужасом: что, если игла не была продезинфицированной и теперь ее дочь поражена неизлечимым недугом? 


Diaphana Distribution
Поклонники Дюкурно и исследователи ее неповторимо индивидуальных фильмов обычно возводят их генеалогию к Дэвиду Кроненбергу
, Джону Карпентеру и Дэвиду Линчу. Но, в отличие от американских режиссеров, Дюкурно интуитивна и декларативно нерациональна: все три ее картины предельно далеки от внятных и последовательных историй, столь ценимых Голливудом. «Сырое», «Титан» и «Альфа» состоят из сплошных лакун, несостыковок, парадоксов, заставляющих зрителя додумывать за авторкой. 
Временами это изрядно раздражает, иногда пленяет сочетанием бессодержательной визуальной магии — бельгийский оператор Рубен Импенс работал и над предыдущими картинами Дюкурно — с вызывающим саундтреком. Правда, оригинальная музыка британца Джима Уильямса может свести с ума чрезмерной напыщенностью и навязчивостью. Но впечатление скрашивают звучащие за кадром треки Portishead, Tame Impala и фортепианная транскрипция знаменитой темы из Седьмой симфонии Бетховена. К финалу зрителю окончательно заморочат голову агрессивными метафорами, которые не дают отличить реальные события от воспоминаний и грез, рожденных фантазией зараженного подростка. Ощущение смятения (героини и аудитории) лучше всего передает образ песчаной бури, неожиданно доминирующий в эффектной последней сцене. 
Сама литера А, с которой начинаются имена героев — Альфы и ее бойфренда Адриена, который тоже делает себе тату с первой буквой алфавита, — вряд ли обладает символическим смыслом. Скорее служит визуальным лейтмотивом, обеспечивая внутренние рифмы и созвучия. Поэзия — осознанно выбранный метод Дюкурно: в одной из сцен-ключей «Альфы» учитель даже разбирает с классом героини классическое стихотворение. Неудивительно, что предметом анализа становится канонический философский текст
родоначальника американской «литературы ужасов» Эдгара Аллана По:

Все, что зрится, мнится мне.

Все есть только сон во сне.

Нет ничего проще, чем прочитать «Альфу» как размашистую социальную метафору то ли СПИДа, то ли ковида, в равной степени рождающих паранойю, ксенофобию, отчуждение от самых близких и, как неминуемый результат, одиночество. С другой стороны, не таков ли эффект любого взросления? Ведь именно его показывает авторка через выразительный, хоть и стертый от частого употребления образ болезни, опасно меняющей очертания и функции тела. По сути, все три полных метра Дюкурно — трагедии трансформации подростка в женщину. Еще одно важное обстоятельство, которое может объяснить происходящее в фильме: мать героини и дядя Амин — так и не адаптировавшиеся до конца чужаки, мигранты, говорящие между собой на непостижимом для Альфы языке (действие, кажется, происходит во Франции, но и это неточно).
Давать определенные ответы Дюкурно не торопится, предпочитая претенциозную двусмысленность. И все же, увидев «Альфу», ее трудно будет забыть. Хотя и вспомнить, в чем там было дело, ненамного проще. Что попишешь, таковы свойства «сна во сне».