23 мая в Москве умер художник Валерий Чтак. Ему было 42 года. Чтак начинал как акционист, но быстро перешел к концептуальной живописи. Последние восемь лет художник жил с рассеянным склерозом: болезнь мешала ему работать, поэтому большие картины он создавал с помощью ассистентки. Помимо этого, несколько лет назад ему диагностировали рак. Критик Антон Хитров рассказывает, как устроен художественный язык Чтака, который со временем стал мейнстримом российского искусства.

Валерий Чтак занялся искусством в конце девяностых. Его учителями стали художники-акционисты Авдей Тер-Оганьян и Анатолий Осмоловский. Чтак участвовал в знаменитой «Баррикаде»: 23 мая 1998 года, через 30 лет после студенческих демонстраций в Париже, Осмоловский, Тер-Оганьян и множество их единомышленников на три часа перекрыли Большую Никитскую улицу картонными коробками и выдвинули заведомо невыполнимые требования — разрешить участникам акции бесплатные и безвизовые путешествия по всему миру, легализовать для них наркотики и выплачивать каждому по 1200 долларов ежемесячно.
В начале нулевых художник присоединился к «Обществу Радек» — группе учеников Тер-Оганяна и Осмоловского, которые продолжили применять в искусстве язык политического протеста. Сам Чтак, правда, вспоминал, что в те годы редко предлагал собственные идеи.
«Почти Sto», 2007 год
Валерий Чтак
В 2008 году «Общество Радек» официально прекратило работу. К тому времени Валерий Чтак уже провел несколько персональных выставок в Москве. Вскоре его картины стали показывать не только в родной для него Москве, но в Петербурге, Париже, Лондоне и Киеве.
Со временем работы Чтака попали в собрания Третьяковской галереи, Московского музея современного искусства, в коллекции Пьера Броше и Deutsche Bank. Чтак — участник Московской биеннале и номинант госпремии «Инновация». А еще, как настоящий авангардист, он не ограничивал себя одним медиумом: основал рок-группу Sthowʼs Seths и поработал художником кино в «Тряпичном союзе» Михаила Местецкого — картине, основанной на истории «Радека» (сам Местецкий в юности дружил с акционистами группы).
Чтак работал в разных форматах — он создавал, например, инсталляции и объекты. Но главным предметом его искусства была живопись: монохромные картины с неаккуратными надписями — первое, что приходит в голову при упоминании художника. Текст у него редко выполняет прямую задачу — доносить сообщение. Он писал на холстах обрывки фраз («Приблизительно то же самое»), загадочные афоризмы («Я не знаю, я из Москвы») или предложения, опровергающие сами себя («Что-то написано по-литовски»). Часто это были надписи на языках, которыми сам художник толком не владел: польском, немецком, французском и так далее. Если продолжать уличные ассоциации, зрители Чтака ощущают себя как туристы за границей, окруженные непонятными вывесками. 
«Что-то написано по-литовски», 2018
Валерий Чтак


Валерий Чтак


Валерий Чтак



Этого чувства растерянности художник добивался намеренно. Он ломал коммуникацию, как ее ломали близкие Чтаку концептуалисты, начиная с основоположника направления Джозефа Кошута — создателя неоновых вывесок, которые указывают исключительно на себя (вроде «Четыре цвета четыре слова»). Одно из важнейших открытий концептуализма состояло в том, что лишенный своей естественной функции текст превращается в искусство — например, потому, что заставляет нас размышлять о природе «нормальной», «правильной» коммуникации. 
Чтак подписывал именами знаменитостей портреты, категорически не похожие на моделей, — и тем самым подталкивал зрителя к неочевидным наблюдениям. Парадоксально, но — если бы мы все-таки узнали на картине, скажем, Стивена Фрая, разве подпись «Стивен Фрай» была бы правдивой? Но ведь это не сам Стивен Фрай, а только его изображение. С другой стороны, самого Фрая мало кто видел, а вот его изображения — в кино и на фотографиях — видели очень многие. Так кто такой Фрай, реальный британский актер и писатель — или образ из медиа?
Вообще, разрушать ожидания — последовательная стратегия Чтака. Помимо неправильных портретов, он писал неправильные пейзажи: виды Сочи, Петербурга, Владивостока в его исполнении практически не отличались друг от друга — хотя пейзаж, по идее, должен передавать особый дух места (но где взяться особому духу, если вся страна застроена одинаковыми панельками?).
В живописи Чтак избегал цвета: большинство его картин — черно-бело-серые. Это тоже работа с ожиданиями: монохромные холсты дезориентируют зрителя, ведь живопись на то и живопись, чтобы быть разноцветной (хотя в истории искусства было множество авторов, опровергавших эту максиму, от Казимира Малевича до Фрэнка Стеллы; общепринятые представления о том, как выглядит картина, от этого мало изменились).
Чтак практически не рисовал на улице. Среди редких исключений — мурал «Не бойся»: художник создал его в 2011 году на Винзаводе, на стене, которая больше десяти лет служила выставочным стендом для стрит-артистов. Рядом с лозунгом Чтак изобразил череп и скрещенные кости — это был один из его любимых образов. Смерть в его представлении делала любой страх бессмысленным. «Худшее, что с тобой может произойти, максимум — ты умрешь» — так художник объяснял эту работу.

Валерий Чтак
«Проект _Стена_». Винзавод, 2011
Валерий Чтак

Валерий Чтак
Тем не менее Чтака можно назвать одним из первых героев «уличной волны» в России. Строго говоря, к этому направлению принято относить авторов, которые сформировались на улице — а потом перенесли наработанные приемы в галерею.
Чтак, не будучи стрит-артистом, сделал уличную эстетику основой своего художественного языка — причем еще в середине нулевых, когда никакой «уличной волны» в стране не было. Он расписывал мебель, контейнер и рампу для скейта, рисовал на картонках, музейных стенах и стендах. Восхищался Жан-Мишелем Баскией — одним из первых стрит-артистов, получивших признание от арт-институций. Делал коллаборации с уличными художниками: Ерором из команды «Той», Кириллом Кто и Кириллом Крючковым.
Работы Чтака сравнивают с неофициальным искусством СССР — прежде всего московским концептуализмом
и соц-артом
. Он и сам подтверждал это родство: одним из его любимых авторов был Андрей Монастырский — концептуалист и лидер арт-группы «Коллективные действия». С неофициальными советскими художниками Чтака объединяет литературность, интерес к речи и тексту. Но Илья Кабаков, Эрик Булатов и тот же Монастырский отсылали к речи легальной, нормативной, к объявлениям и пропагандистским плакатам. Они разоблачали слова, произнесенные с позиции силы. А Чтак работал с традицией граффити, которую составляют совершенно другие голоса — неучтенные, запретные, исходящие снизу, а не сверху.
Схематичные, неумело нарисованные фигуры, неряшливые надписи, потеки краски — все эти приемы уличного искусства помогали художнику протестовать против «правильной» галерейной живописи, против устаревших культурных иерархий, которые предполагают, что существуют жанры «высокие» и «низкие». Чтак опровергал эти иерархии не только работами, но и манерой общения. Это был удивительно непосредственный человек, который не терпел обращения на «вы» и ругал кураторов перед журналистами в такой же манере, в какой ваши друзья на перекуре ругают начальников. Но в то же время — человек блестящей эрудиции, знакомый с философией и историей искусства.

Валерий Чтак


Валерий Чтак


Валерий Чтак



Самым интересным и многогранным образом, который Чтак подглядел на улице, был так называемый бафф. На сленге граффитистов это «заплатка» на доме или заборе, следы работы коммунальных служб, которые закрашивают надписи и рисунки — но почему-то никогда не попадают в тон стены. Бафф — символ вечного противостояния между художниками и коммунальщиками. В стрит-арте — направлении уличного искусства, которое, в отличие от граффити, адресовано широкой публике, а не только представителям субкультуры, — баффы часто интегрируют в новые работы, тем самым обезоруживая оппонента. Бесформенные, грубо нанесенные валиком мазки краски можно ассоциировать не только с цензурой или непоследовательной кафкианской бюрократией, но и, например, с абстрактным искусством: художники с удовольствием пользуются этой неоднозначностью.
«Не все, — некоторые», 2018 год
Валерий Чтак
Чтак имитировал баффы на своих картинах задолго до того, как их облюбовали отечественные стрит-артисты. Они работают у художника по-разному: как цензурные плашки, скрывающие часть его слов, как ироничный парафраз абстрактной живописи — скажем, Пита Мондриана, — и даже как основа фигуративного
изображения (собаки и кошки Чтака — не что иное, как баффы на ножках). Смысл этих решений прозрачен: инструмент контроля превращается в инструмент самовыражения. Превратить бафф в живописный прием — это, грубо говоря, все равно что угнать автозак, только на языке искусства. 
С другой стороны, баффы — настоящие, а не сымитированные — всегда скрывают под собой работу другого художника. Поэтому баффы у Чтака отражают культурную ситуацию, в которой тот работал: «все уже было», границы возможного в искусстве раздвинуты так широко, как только можно представить, и найти собственный голос почти не представляется возможным.
«Ты думаешь, что в 2009 году есть возможность при таком чудовищном потоке информации нарисовать „Черный квадрат“?» — сетовал художник в интервью. Правда, сам он все-таки сумел создать уникальный живописный язык. Хотя текстовый стрит-арт и связанное с ним искусство «уличной волны» стали в современном российском искусстве практически мейнстримом, работы Чтака даже в этом ряду безошибочно опознаются как работы Чтака.

Валерий Чтак | Разговор с художником
MAMM