В начале апреля президент США Дональд Трамп объявил о введении импортных пошлин в отношении более чем 180 стран. Решение ввести тарифы стало шоком для мировой экономики. Но еще более тревожной оказалась реакция финансовых рынков. Раньше в периоды глобальных кризисов инвесторы всегда «бежали в доллар». Американская валюта укреплялась, потому что считалась самым надежным активом. Так было и в финансовый кризис 2008 года, и в 2020-м, когда мир накрыла пандемия COVID-19. Более того, введение пошлин — и, как следствие, сокращение объемов импорта — обычно укрепляло валюту страны-импортера.
Но в апреле 2025 года все пошло не по плану: несмотря на панику на рынках и ожидания того, что объемы импорта в США начнут стремительно снижаться, доллар стал падать. По отношению к евро он подешевел на 6,5% всего за три недели. Были и другие аномалии
. Рынки сигнализировали: доверие к доллару как к главной мировой валюте начинает ослабевать. Речь уже не просто о торговых спорах — под вопросом роль США как якоря глобальной финансовой системы. Если этот тренд продолжится, особенно на фоне попыток Китая и других стран продвигать альтернативы доллару, мировую финансовую систему будет ждать фундаментальная перестройка, пишут в новом выпуске рассылки Берлинского центра Карнеги «Как это работает?» эксперт по экономической политике, социолог Александра Прокопенко и экономический аналитик Александр Коляндр. «Медуза» публикует текст рассылки с незначительными сокращениями.

Прежде чем перейти к современной финансовой системе, стоит вспомнить ее предшественницу — Бреттон-Вудскую систему. Ее создали в июле 1944 года на конференции в американском Бреттон-Вудсе, где собрались представители 44 стран, включая США, Великобританию, Францию и Советский Союз.
Главной целью было восстановление стабильности глобальной валютной системы после Второй мировой войны. Страны хотели избежать новых валютных войн и экономических кризисов, а также создать механизмы для послевоенного восстановления экономик и роста торговли. Участники стремились предотвратить любую возможность повторения кошмара 1930-х годов, когда волна таможенных пошлин и директивных ослаблений валют для поддержания национальных экономик спровоцировала затяжной мировой кризис и упадок торговли. Бреттон-Вудс должен был стать барьером на пути экономического эгоизма — политики «ограбления соседа», от которой страдала вся мировая экономика.

• Валюты стран-участниц были привязаны к доллару США, а сам доллар был обеспечен золотом по фиксированному курсу 35 долларов за унцию. Валюты колебались относительно доллара не более чем на 1%, однако при необходимости страны могли разово изменять курсы — проводить девальвацию или ревальвацию
  , чтобы устранять перекосы платежных балансов и адаптироваться к меняющимся условиям.
• США обязались обменивать доллары на золото по фиксированной цене для центральных банков.
• Для поддержки системы были созданы две ключевые организации: Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (сегодня — часть Всемирного банка). Особенно важной была роль МВФ: он стал для центробанков «кредитором последней надежды».

Эволюция и конец

Бреттон-Вудская система просуществовала до начала 1970-х годов. При этом ее конец еще в 1959 году предсказал профессор Йельского университета Роберт Триффин. Чтобы обеспечить мировую экономику достаточным количеством ликвидности (долларов), страна-эмитент должна иметь дефицит текущего счета (больше импортировать, чем экспортировать). При таком раскладе страны-экспортеры получают больше долларов, чем тратят, и используют их как средство накопления.
Но эти внешнеэкономические дефициты США со временем ставят под сомнение надежность доллара как резервного средства. Триффин предсказал, что в какой-то момент внешний долг США, обеспечивающих весь мир долларами, превысит размер золотого запаса, что подорвет доверие к американской валюте. Борясь с истощением золотых запасов США, президент Ричард Никсон в 1971 году прекратил свободный обмен долларов на золото (так называемый Nixon Shock). А в 1973-м большинство стран перешли к плавающим валютным курсам. Так завершилась эпоха Бреттон-Вудса.
Однако роль доллара в мире сохранилась — он остался главной резервной валютой и основой международных расчетов. Даже страны социалистического блока оказались де-факто встроены в долларовую экономику — хотя в большинстве своем формально не присоединялись ни к Бреттон-Вудской системе, ни к пришедшей ей на смену Ямайской системе свободных обменных курсов.
Для внешней торговли советский блок использовал суррогатный инвалютный рубль, который, по сути, обменивался на доллары. А внутри самого соцлагеря расчеты велись в суррогатных переводных рублях. Судьба этой валюты оказалась в некотором роде противоположной доллару. Основу советского экспорта составляли нефть и сырье, а торговля была монополизирована государством, которое почти не тратилось на импортные потребительские товары. Возник огромный профицит: на счетах скапливались переводные рубли от стран-сателлитов, а тратить их было особо не на что. В результате советский рубль так и не стал мировой валютой.
Конечно, доллар начал играть эту почетную роль не только благодаря Бреттон-Вудской системе. Доминирование американской валюты подкрепил целый ряд стратегических шагов США. Так, план Маршалла
обеспечил послевоенную Европу валютой, необходимой для возобновления международных расчетов и реинтеграции континента в мировую экономику. Кроме того, США активно участвовали в подготовке Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), заложившего основы глобального торгового порядка. В результате доллар стал не просто расчетной единицей — он оказался неотъемлемой частью самой архитектуры послевоенного мира.

В отличие от Бреттон-Вудской, современная валютно-финансовая система не основана на каком-то одном международном соглашении. Она складывается из практики. Иными словами, из взаимодействия центральных банков, экспортеров, инвесторов и транснациональных компаний на глобальных рынках.
Хотя с середины XX века многое изменилось, некоторые черты прежней системы сохранились. Поэтому термин «Бреттон-Вудс 2.0» иногда используют в отношении нынешнего порядка, подчеркивая преемственность институтов и ролей. Но за последние десятилетия реальность стала сложнее: рынки теперь глобальные, финансовые инструменты — разнообразные, а капиталы перемещаются несравнимо быстрее.
Одним из устойчивых элементов глобальной монетарной системы остается роль резервных валют. МВФ признает таковыми:

• доллар США;
• евро;
• фунт стерлингов;
• японскую иену;
• юань;
• швейцарский франк;
• канадский доллар;
• австралийский доллар.

Именно они учитываются при расчете международных резервов центральных банков. Но одним этим функции резервных валют не ограничиваются.


Источники

Именно в резервных валютах чаще всего номинируются международные торговые контракты, ведь их удобно обменивать на разного рода товары и услуги. Это порождает сетевые эффекты — чем чаще валюта используется, тем выгоднее продолжать ее применять.
Исторически статус резервной валюты принадлежал стране, чьи государственные активы считались наиболее надежными и ликвидными. Инвесторы стремились хранить сбережения в безрисковых инструментах — прежде всего в государственных облигациях. Но когда доверие к таким активам снижалось, валютный лидер менялся. Так произошло, когда испанский реал, любимая валюта пиратов и торговцев начала колониальной эпохи, уступил место голландскому флорину, затем пришел черед британского фунта, а в XX веке — доллара США, чьи активы стали новым эталоном.
Исследование бывшего главного экономиста, а ныне заместителя директора МВФ Гиты Гопинат показало: доля доллара в импортных контрактах 43 крупнейших стран в пять раз превышает долю товаров, фактически импортируемых из США. То есть доллар используется не только для торговли с Америкой — он стал универсальной расчетной единицей. Экспортеры из небольших стран часто сразу устанавливают цены в долларах или евро, чтобы снизить валютные риски. В то же время крупные экономики могут позволить себе ценообразование в национальной валюте — особенно если экспорт составляет лишь небольшую часть их производства.
Это же касается и финансирования: компаниям удобнее привлекать капитал в резервных валютах, доступных как на внешнем, так и на внутреннем рынке. Именно благодаря этим сетевым эффектам — и в торговле, и в финансах — резервные валюты сохраняют свою ключевую роль спустя десятилетия после развала Бреттон-Вудской системы.


Источник
 
Помимо всего прочего, доллар — это своего рода язык глобальной экономики. МВФ, Всемирный банк, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и другие структуры публикуют макроэкономические данные именно в американской валюте. Это общепринятый стандарт для оценки и сопоставления данных. Международная отчетность компаний также публикуется именно в долларах.

Экономисты до сих пор спорят по этому вопросу. Одни, включая Гиту Гопинат, утверждают: сетевая природа валютных предпочтений делает монополию одной резервной валюты устойчивой. Согласно этой концепции, одна валюта может доминировать долгое время, а переход к другой бывает быстрым и болезненным.
Но, например, профессор экономики Калифорнийского университета в Беркли Барри Эйхенгрин считает, что в мире могут сосуществовать несколько резервных валют — как это уже было в период между двумя мировыми войнами. По мнению сторонников этой версии, такая система даже более стабильна, чем монополия одной валюты. Здесь важно оговориться, что в мировой истории резервная валюта, как и золотой стандарт, никогда не существовали в одиночестве. Альтернативные валюты, как и способы расчетов, всегда существовали, но находились в тени доминирующей резервной валюты.

Номинальный валютный курс (иногда его называют обменным курсом) — это цена одной валюты, выраженная в единицах другой. Поскольку доллар остается мировым эталоном, то и сравнивать принято с ним. Обычно курс указывается как количество национальной валюты за одну единицу иностранной — например, рублей за доллар, евро или юань. Когда одна валюта растет в цене по отношению к другой, говорят, что она укрепляется. Например, если курс доллара меняется со 100 до 90 рублей, это означает укрепление рубля. Напротив, рост курса с 70 до 100 рублей за доллар говорит об ослаблении рубля.

Курс национальной валюты влияет на соотношение цен между отечественными и зарубежными товарами и активами. Например, при ослаблении валюты:

• Продукция, произведенная внутри страны, становится дешевле по сравнению с импортной — это повышает ее конкурентоспособность за рубежом.
• Одновременно импортные товары дорожают, а покупательная способность национальной валюты снижается.
• То же касается активов: иностранные активы в пересчете на национальную валюту растут в цене, а внутренние — теряют в стоимости.

Когда валюта укрепляется, происходит обратное: внутренние товары и активы дорожают, а импорт становится дешевле. Это может сдерживать экспорт, но повышает доступность иностранных товаров и инвестиций.
Таким образом, валютный курс — это не просто цифра на табло обменника, а ключевой показатель, влияющий на всю экономику: от цен в магазинах до условий финансирования и инвестиционной привлекательности страны.
Нельзя однозначно сказать, что ослабление или укрепление валюты — это плохо или хорошо. Дорожающая валюта выгодна импортерам: за ту же сумму в нацвалюте они могут купить больше иностранных товаров. Потребители могут позволить себе больше импортных товаров или поездок за границу. Компании — больше зарубежного оборудования, технологий и специалистов. Одновременно с этим сильная валюта снижает доходы местных производителей и экспортеров: им труднее конкурировать с импортом, а прибыль от экспорта уменьшается из-за роста расходов в долларах.
Ослабление валюты, наоборот, выгодно экспортерам, но бьет по потребителям и бизнесу: дорожает импорт и все, что от него зависит. Это разгоняет инфляцию — особенно в странах, сильно зависящих от импорта. Россия как раз входит в их число.
Курс интересует и биржевых игроков. Его снижение бьет по прибылям экспортеров и цене их акций в долларах, но открывает возможности для инвестиций в саму валюту и инструменты, зависящие от ставки центрального банка. Последний, как правило, повышает ставку (то есть стоимость денег) для снижения инфляции.
В России значительное ослабление курса рубля часто называют девальвацией. Такая терминология берет начало в 1990-х годах, когда в стране использовался режим фиксированного или жестко управляемого валютного курса. Строго говоря, только в таких условиях применим термин devaluation и его антоним revaluation. Но в российской практике термин «девальвация» широко используется даже в условиях плавающего валютного курса, зависящего не от Центробанка, а от рыночных сил — спроса и предложения.
Валютный курс формируется под влиянием всех экономических взаимодействий страны с внешним миром — как товарных, так и финансовых. Эти операции отражаются в платежном балансе, который составляется по принципу двойной бухгалтерской записи. И, как любая бухгалтерская система, включает две основные стороны.

• Текущий счет отражает торговлю товарами и услугами, а также трансфертные потоки — переводы денег мигрантами и доходы от зарубежных инвестиций.
• Финансовый счет фиксирует движение капитала: покупку и продажу акций и облигаций, прямые инвестиции и так далее.
• В отдельной категории — операции с международными резервами, которые показывают действия центрального банка и правительства на валютном рынке.

В соответствии с логикой двойной записи сумма всех этих частей по определению равна нулю:
Текущий счет (CA) = Финансовый счет (FA) + Изменение резервов ® Это означает, что если страна получает от экспорта больше валюты, чем тратит на импорт (профицит текущего счета), то она либо накапливает иностранные активы через частный сектор (финансовый счет), либо увеличивает резервы через операции Центробанка.
Наоборот, дефицит текущего счета — это сигнал, что страна тратит больше валюты, чем зарабатывает, и потому должна либо расходовать накопленные активы, либо занимать за рубежом.
Согласно версии Дональда Трампа и его экономических советников, главная причина торговой войны — хронический дефицит текущего счета в США. Обычно, когда страна импортирует больше, чем экспортирует, на валютном рынке возникает повышенный спрос на иностранную валюту, необходимую для расчетов с внешними контрагентами. А это ведет к ослаблению национальной валюты.
Такой рыночный механизм играет роль естественной коррекции: импорт дорожает, что уменьшает спрос на иностранные товары, а экспорт становится выгоднее. Экспортеры за каждую единицу иностранной валюты получают больше национальной валюты, что увеличивает их доходы и повышает рентабельность производства. Это помогает уменьшить торговый дисбаланс — импорт сокращается, экспорт растет.
Однако в случае с США этот механизм работает иначе. Несмотря на хронический дефицит текущего счета, доллар не ослабевает автоматически. Причина в том, что США — эмитент мировой резервной валюты. Доллары, полученные другими странами за экспорт в США, часто вкладываются обратно в американскую экономику — прежде всего в гособлигации, которые считаются самым надежным финансовым активом. Стабильный приток капитала поддерживает высокий спрос на доллар и препятствует его ослаблению. В результате у США — в отличие от большинства других стран — есть уникальная возможность финансировать внешний дефицит без корректировки обменного курса.
Шотландский историк экономики и профессор Гарварда Ниал Фергюсон остроумно назвал симбиоз США и их основных торговых партнеров во главе с Китаем Кимерикой. КНР производит товары и продает их в США в объемах, значительно превышающих американский экспорт в Китай. Торговый профицит приводит к накоплению долларов у китайских компаний, и значительная часть этих средств направляется на покупку американских гособлигаций. США же, будучи уверенными в стабильности спроса на долг, могут себе позволить не сокращать бюджетный дефицит, так как это обычно связано с политическими и социальными издержками.
По мнению Дональда Трампа и его советников, такая модель нестабильна: в будущем Китай и другие держатели долга могут потребовать более высоких ставок по облигациям. Тогда США рискуют столкнуться с бюджетным кризисом, кредитным или и тем, и другим одновременно.
Доллар доминирует в мировых валютных резервах: по данным на IV квартал 2024 года, его доля составляла 57,8% (у следующего за долларом евро — только 19,8%). Кроме того, американская валюта выступает основой торговых расчетов в мире: 54% из них происходит в долларах, что создает устойчивый трансакционный спрос.


Источник
С 2003 по 2014 год дефицит текущего счета США составлял в среднем 3,9% ВВП, а покупки центральными банками и правительствами долларовых резервов — 2,5% ВВП. То есть спрос на резервы обеспечивал две трети финансирования дефицита текущего счета (против одной трети в 1985–1994 гг.). Однако в 2015–2024 гг. дефицит текущего счета США сократился до 2,8% ВВП, а покупки резервов рухнули до 0,16% ВВП. Иными словами, в последние годы устойчивый спрос на доллар со стороны центробанков перестал быть основным источником покрытия внешнего дефицита США. Его рост все чаще объясняется другими факторами — прежде всего геополитическими.
Вепонизация доллараДоллар остается главной резервной валютой, но его доля медленно сокращается уже более 10 лет. Важный показатель для оценки доминирования той или иной валюты — на какую валюту ориентируются центральные банки в качестве якоря для своего обменного курса. Регуляторы хорошо понимают специфику своих экономик и влияние колебаний валютного курса, так что их выбор можно считать сводным индикатором внешнего доминирования, пишет профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф.
Пик доминирования доллара пришелся на 2015 год. После этого Китай начал постепенно повышать гибкость своей валютной политики. Эти изменения были ожидаемыми: будучи одной из крупнейших экономик мира, Китай все чаще сталкивается с внутренними экономическими циклами, отличающимися от американских. И у него нет оснований напрямую ориентироваться на политику Федеральной резервной системы (ФРС) США — американского Центробанка.
Дополнительным импульсом к снижению зависимости от доллара стали американские санкции против РФ. Особенно заморозка валютных резервов Банка России на сумму свыше 300 миллиардов долларов. Как считает Рогофф, эти меры усилили обеспокоенность Пекина по поводу собственной уязвимости и стали аргументом в пользу ускорения политики «финансового отсоединения». Это особенно актуально, учитывая растущую вероятность обострения конфликта вокруг Тайваня.
Барри Эйхенгрин также указывает на то, что на доллар давит активное применение Соединенными Штатами санкций в качестве инструмента внешней политики. Ограничения — это своего рода оружие. Отсюда и неологизм «вепонизация» (weaponisation). Даже до начала конфликта в Украине США все чаще использовали санкции: с 2000 по 2021 год число подпавших под ограничения лиц и организаций выросло с 912 до более чем 9,4 тысячи.
Санкции против России, введенные в 2022 году, усилили стремление стран по всему миру диверсифицировать валютные резервы и сократить зависимость от доллара. Опасения вызваны не только заморозкой активов, но и обсуждением возможности их конфискации — это стало бы прецедентом, угрожающим и другим государствам. Из-за координации санкций между США и союзниками российское правительство столкнулось с ограниченными возможностями для использования доллара в международных расчетах в том числе в сделках с третьими странами.
При этом прошлый опыт скоординированной политики может не повториться. Так, европейские страны, например, не поддержали политику «максимального давления» на Иран во время первого срока Дональда Трампа и выступили против одностороннего возобновления санкций. Если Вашингтон будет продолжать использование экономических мер без консультаций с партнерами, это станет для других стран сигналом: от доллара пора отказываться. Эйхенгрин уверен, что бенефициарами в таком случае окажутся «валюты стран, не участвующих в санкционных механизмах США».
Интернационализация юаня: не альтернатива, а дополнение к долларуОдин из таких потенциальных бенефициров — китайский юань. В то же время многие эксперты считают, что он не может стать полноценной резервной валютой из-за действующих в Китае ограничений на движение капитала. Доля юаня в международных резервах составляет всего около 3%. Тем не менее торгово-экономическая зависимость России от КНР, усилившаяся после начала полномасштабной войны против Украины, способствует укреплению позиций китайской валюты. В октябре 2023 года Москва стала четвертым крупнейшим офшорным центром торговли юанем, хотя еще в апреле того же года не входила даже в топ-15.
Однако интернационализация юаня идет по собственному пути — не за счет роста его доли в резервах, а благодаря увеличению числа расчетов. Чем активнее страна торгует с Китаем, тем выше шанс на включение юаня в ее валютную корзину. Пекин продвигает расчеты в своей валюте с помощью так называемых панда-бондов (облигаций иностранных эмитентов, номинированных в юанях и размещенных на внутреннем рынке материкового Китая), кредитов от банков развития, платежной системы CIPS и разветвленной клиринговой сети.
По объему международных платежей юань занимает четвертое место, уступая доллару, евро и фунту. Один из ключевых инструментов для расширения применения юаня — двусторонние валютные свопы. То есть Пекин предоставляет желающим государствам юани под залог или в обмен на их национальные валюты. Народный банк Китая заключил соответствующие соглашения с 39 центральными банками на сумму порядка 3,7 триллиона юаней (примерно 515 миллиардов долларов). При этом объемы свопов относительно ВВП стран-партнеров весьма значительны.
В России интернационализация юаня нередко интерпретируется как признак краха долларовой системы. Однако это упрощенная картина. На практике более широкое использование юаня увеличивает и потребность Китая в долларах — прежде всего для поддержки стабильного курса национальной валюты на офшорных рынках, включая Гонконг. Американская валюта остается ключевым элементом китайской валютной политики.
Таким образом, усиление роли юаня не означает вытеснения доллара. Пока эти валюты скорее дополняют друг друга, чем конкурируют. Для России это означает, что Китай вряд ли станет союзником в деле «дедолларизации» — его подход остается прагматичным и ориентированным на собственные интересы.
Чем отличаются подходы Китая и СШАКак мы упомянули выше, Китай активно прибегает к валютным свопам для стимулирования торговли в юанях. Этот же инструмент есть и в руках ФРС, но там его рассматривают в качестве механизма экстренной поддержки ликвидности в дружественных центробанках. Недавние примеры такого стабилизационного шага на фоне резкого роста спроса на доллар — предоставление ликвидности во время кризиса 2007–2009 годов и в начале пандемии COVID-19.
Однако администрация Трампа не считает такие действия необходимостью и ответственностью эмитента главной мировой валюты. Напротив, на валютные свопы смотрят как на бремя, от которого США могли бы отказаться.
Проблема в том, что в случае серьезного кризиса другим центробанкам, выпускающим резервные валюты, может не хватить ликвидности в них. Один из способов застраховаться от возможного отказа США предоставить нуждающимся долларовую ликвидность — объединить все активы таких центробанков в американской валюте. Их сейчас около двух триллионов долларов. И это гораздо больше того, что США предоставили и во время кризиса 2007–2009 годов, и во время пандемии.
С одной стороны, такой шаг на какое-то время сохранит доминирование доллара в мировой финансовой системе. Но с другой — подорвет доверие к нему и станет важным этапом сдачи американской валютой своих позиций.
Почему это важноДоминирование доллара в мировой финансовой системе больше не выглядит незыблемым. Рынки все чаще сомневаются в его устойчивости в роли главной резервной валюты, а политические действия США — от торговых войн до санкций — подталкивают другие страны к диверсификации валютных рисков.
У доллара пока нет полноценной альтернативы, но доверие к нему постепенно ослабевает. Со временем это может изменить саму архитектуру глобальной валютной системы. США пользуются уникальным преимуществом — возможностью финансировать дефицит без девальвации своей валюты. Однако эта привилегия все чаще подвергается риску из-за политических факторов: вепонизации доллара и тарифной политики Дональда Трампа. На этом фоне переход от однополярной долларовой системы к более диверсифицированной структуре резервных валют становится все более вероятным.
Рекомендуемая литература

• Eichengreen, B., Mehl, A., Chitu, L. (2018). How global currencies work: Past, present and future. Princeton: Princeton University Press.
• Eichengreen, B. (2019a). Globalizing capital: A history of the international monetary system. Princeton University Press.
• Gourinchas, P.-O., Rey, H., Govillot, N. (2018). Exorbitant privilege and exorbitant duty. London Business School.
• International Monetary Fund. (2020). Reserve currencies in an evolving international monetary system (No. 2020/002). Prepared by Iancu, A., Anderson, G., Ando, S., Boswell, E., Gamba, A., Hakobyan, S., Wu, Y.
• Itskhoki, O., Mukhin, D. (2020). Exchange rate disconnect in general equilibrium.
• Eichengreen, B. (2025). Can the dollar remain king of currencies? Financial Times. https://www.ft.com/content/8a71dceb-806f-4681-80f9-416aa4c366ca?shareType=nongift
• Rogoff, K. (2025). This time really is different for the dollar. The Economist. https://www.economist.com/by-invitation/05.05.2025/this-time-really-is-different-for-the-dollar-writes-kenneth-rogoff
• Кувшинова, О., Демьяненко, В. (2025). «Жесточайший апрель»: кризис доверия доллару. Экономика онлайн. https://econs.online/articles/ekonomika/zhestochayshiy-aprel-krizis-doveriya-dollaru/
• Прокопенко, А. (2023). Вторые после Северной Кореи. Какие риски несет растущая зависимость России от юаня. Carnegie Politika. https://carnegieendowment.org/russia-eurasia/politika/2023/01/the-risks-of-russias-growing-dependence-on-the-yuan?lang=ru
• Habib, M. M. (2010). The exorbitant privilege from a global perspective. CEPR VoxEU. https://cepr.org/voxeu/columns/exorbitant-privilege-global-perspective
• Krugman, P. R. (1984). The international role of the dollar: Theory and prospect. In J. F. O. Bilson & R. C. Marston (Eds.), Exchange rate theory and practice (pp. 261–278). NBER. https://www.nber.org/system/files/chapters/c6838/c6838.pdf

для рассылки Берлинского центра Карнеги