17 октября вышел четвертый альбом Ивана Дорна «Dorndom». Это пластинка трудной судьбы: русскоязычная запись должна была выйти в 2022-м, но тогда украинский музыкант решил не делать релиз из-за полномасштабного вторжения России в Украину. Спустя три года, Дорн все же выпустил альбом — как говорит он сам, с прежними текстами, оставшимися в первозданном виде. Музыкальный критик Лев Ганкин рассказывает, почему лирика этого альбома сегодня выглядят несколько наивной, а музыка, тем не менее, останется вне времени.

«Ну что за бренд? Это прошлый век», — именно так звучит первая осмысленная строчка «Dorndom», четвертого студийного альбома Ивана Дорна.
Прошлым веком, по ощущению, датирован и сам альбом: как известно, Дорн намеревался издать его в 2022 году, но началась полномасштабная война, и выпуск пластинки решено было отложить. Он вышел в свет лишь сейчас, три с половиной года спустя. На обложке — макушка артиста, позиционирующего запись как «путешествие внутрь моей головы». «Хотелось написать нечто живое и долгоиграющее — вне времени», — добавляет Дорн в сопроводительном тексте. 

Ivan Dornʼs dorndom
Ivan Dorn
Технически задача выполнена практически безупречно. За основу в «Dorndom» взят виртуозный фанк повышенной гладкости и упругости — с пинг-понговым битом, приджазованной гармонией и глянцевым продакшеном. Это и впрямь «долгоиграющая» музыка — с истоками в ритм-энд-блюзе легендарного лейбла «Motown» и славной историей развития: Стиви Уандер и Earth, Wind & Fire, продукция фирмы «Philadelphia International» и Найл Роджерс с Принсом, неосоул Ди Энджело и джаз-рэп A Tribe Called Quest.
В этом, казалось бы, далеком континууме Дорн — светловолосый парень из города Славутич Киевской области — уже привычно чувствует себя как рыба в воде. До его появления на сцене трудно было представить себе, как органично могут звучать в контексте постсоветской поп-музыки хип-хоповые эдлибы
. Или как перспективно русская фонетика может сочетаться с характерной артикуляцией соула («Я был первый, кто начал петь [по-русски] с хуем во рту
», — говорил он в интервью для книги «Не надо стесняться», поп-музыкальной библии под редакцией Александра Горбачева).
В вечном споре между мелодией и текстом Дорн просто отказался участвовать, выбрав вместо этого третий путь и сделав ставку на грув
 — «Dorndom» тоже прежде всего качает, а цепкие припевы или яркие цитаты тут так, на сдачу. 

---

Привет, это Софья Воробьева и Антон Хитров — редакторы «Медузы». Вот уже год мы каждый день рассказываем о самых интересных культурных событиях в телеграм-канале «Плот». Недавно мы писали и о наследии Ди Энджело, который упоминается в этом тексте. Подписывайтесь на наш канал — будем вместе спасаться в бурю.

---

Осуществив этот фокус, артист показал, что впитал не только букву, но и дух дорогих его сердцу источников. Грув — это движение, а движение — это свобода: основной инстинкт всех дорновских затей. Фраза «не надо стесняться» из ранней песни «Стыцамэн», вынесенная в заголовок вышеупомянутой книги, — в сущности, именно об этом: не стесняться значит отринуть навязанные извне лимиты и ограничения, все эти бесконечные «не положено» и «как бы чего не вышло».
В «Dorndom» с ходу обнаруживается парафраз той же мысли — «не будем прятаться» из рефрена «Tic Tac», примечательно прямолинейной композиции о сексе. В отличие от заокеанского соула и фанка, русскоязычная поп-музыка к теме телесной любви чаще всего обращалась неохотно, боязливо, на негнущихся ногах, окружая ее баррикадами подмигивающих эвфемизмов. Дорн, разумеется, не таков: десны, бедра, соски — все названо прямо и без церемоний. 

Tic tac
Ivan Dorn
Но свобода, разумеется, не только в том, чтобы спеть строчку «порвем мосты, протрем штаны». Она проявляется и «уровнем выше» — в том, как устроена музыка в записях артиста.
Та же песня «Tic Tac» прерывается на полуслове семплом отключающейся блютус-колонки — в этот момент половина слушателей вскакивает с мест проверить, исправно ли их оборудование; искусство бесцеремонно вторгается в реальность. В припевах следующей композиции, «La Re», Дорн обходится в припевах вовсе без текста, напевая вместо этого по нотам мелодическую линию: «ля-ре, ля-ми, ля-фа…» (в куплетах ту же партию ведет бас-гитара — небольшой урок сольфеджио для поклонников). По соседству — трек «Уличная перкуссия»: без малого пять минут отвязного афро-латинского грува, во время которых «дорнабанда», ансамбль, аккомпанирующий главному герою, имитирует игру на шампурах, ведрах и дровах («как будто свалку обокрал этот коллектив»). 
Положим, эти розыгрыши и провокации носят локальный, ситуативный характер. Но и глобально альбом «Dorndom», как и другие работы Ивана Дорна, как будто позволяет себе чуть больше, чем большинство его соседей по потенциальному хит-параду. Например — игнорировать не только дихотомию «мелодия-текст», но и хрестоматийный разрыв между западниками и славянофилами, этот неизменный фоновый шум полутора веков русскоязычной культуры.
Обозначенная выше ориентация на импортные образцы — на «фирму», с ударением на последний слог — сочетается в «Dorndom» с многочисленными реверансами родному контексту: в «La Re» материализуется призрак Леонида Агутина, а финальная часть «Dead Blogger» звучит, как оммаж группе «Кино». «Ягода-малина» у Дорна рифмуется с «латте-капучино», а отзывом на пароль «как дела» становится фраза «жизнь дизлайк». Баллада «Luchshiy Drug» — большой эстрадный стиль, практически Валерий Ободзинский с песней к фильму «Золото Маккены»
. «Птицы мчатся на восхо-о-о-д, — тянет музыкант, — здравствуй…»: читатель ждет уж рифмы «жопа новый год» (и не исключено, учитывая озорной нрав Дорна, что она тут подразумевается), но нет, в этот раз артист выдерживает взятый пафос и заканчивает «желтым горизонтом». 
Собственно, это и кажется главной и самой революционной дорновской стратегией: не навязывать себе лишний выбор везде, где это возможно; равнодушно пожимать плечами в ответ на требования «определиться», «примкнуть» или «занять сторону». Оптика «Dorndom» — уклончивая, гибридная: это взгляд одновременно изнутри и извне.
В открывающей пластинку композиции «Snob» он разом и лирический герой, озабоченный попаданием в высший свет («Я полезный человек / Две ступеньки в люкс-сегмент»), и издевательский хор, подвергающий протагониста непрерывному осмеянию; кульминацией становится мета-комментарий «Не Иван Дорн, Иван Клоун / Его альбом — это просто стон».
Финальный трек, «432» — почти восьмиминутная медитация по мотивам популярного конспирологического мифа: якобы музыка звучит более чисто и гармонично, если нота «ля» первой октавы настроена на частоту в 432 герца (в пику общепринятым 440 герцам). «Это конспирология, мы в нее поверили, а потом подумали: даже если все это неправда, есть шанс услышать и почувствовать результат», — пояснял Дорн в авторском гиде по альбому «Dorndom», сделанному для казахстанского «Esquire». Оказывается, так тоже можно — осознавать обман и все равно ему подыгрывать. Не только стесняться не надо — но и однозначно определяться тоже. По крайней мере — необязательно. 
«432», с ее поиском вселенской гармонии, располагается в альбоме сразу вслед за песней «Deboshir». Из всех фрагментов записи этот в наибольшей степени ощущается как программное заявление. «Я к вам лечу поставить знамя и объявить войне войну», — внятно и членораздельно провозглашает музыкант, вынув на сей раз изо рта все лишнее, под аккомпанемент энергичного поп-рокового трека с ведущим фортепиано в духе ABBA, Элтона Джона или Electric Light Orchestra. «Оковы жмут, свобода сохнет», — констатирует он в бридже, прежде чем объявить: «Но мы изменим этот мир». И жирный восклицательный знак в финале: «Конечно, мир не так чудесен / Всё упразднили волшебство / Но я спасу ваш скучный вечер / Только верните микрофон». 
Или не жирный и не восклицательный? Реализация изложенной программы явным образом оказывается поставлена в зависимость от внешнего фактора: «только верните микрофон». А если не вернут? 
Ведь в текущих обстоятельствах возвращение микрофона, откровенно говоря, не кажется вероятным сценарием. О претензиях, которые предъявляют артисту на родине, Дорн подробно рассказал в интервью Юрию Дудю; решение артиста снять со своих записей в стримингах геоблок на Россию («Dorndom» доступен для для прослушивания, в частности, на сервисе «Яндекс.Музыка» — как и другие его работы, впервые с 2022 года) скорее всего тоже воспримут в Украине неоднозначно. С Россией при этом все яснее некуда — Дорну на полвека запрещено пересекать границу страны. Его специфическая авторская позиция, позволяющая свободное переключение режимов — «внутреннего» и «внешнего», серьезного и шутливого, — разом перестала устраивать буквально всех. 
В разговоре с Дудем Дорн стойко принимает реальность — говорит, что это новый шанс, что теперь, живя в Париже, он может не ограничиваться территорией, которую окормлял ранее, а замахнуться на что-то большее. По логике вещей, все и правда так. Но «Dorndom» — не шаг к покорению мировых рынков, да он и не мог им быть, учитывая историю создания пластинки.
Несмотря на использование в «Deboshir» глаголов в будущем времени («мы изменим мир», «я спасу ваш скучный вечер»), это альбом в жанре эпилога, постскриптума. Его предмет — время, когда еще можно было «не состоять» и «не привлекаться», когда казалась возможной мечтаемая Дорном свобода (в том числе — от тех или иных политических и культурных аффилиаций), а музыка оставалась «постсоветской». На звуковом уровне работа, как и стремился автор, носит вневременной характер. Но тематически и интонационно она атрибутируется безошибочно: «Ну что за бренд? Это прошлый век / Плюс не ваш размер, это out of trend».