Вышел «dorndom» — новый альбом Ивана Дорна, украинского певца, который в 2010-х перевернул постсоветскую поп-музыку и снова сделал ее модной. В нем много играют живьем, много шутят и поют по-русски — но не о войне, а о жизни: отчасти это объясняется тем, что альбом, который должен был выйти в мае 2022-го, три с половиной года пролежал на полке. Журналист Александр Горбачев поговорил с Дорном, который теперь живет и работает в Париже, о том, каким получился «dorndom» — и как поп-звезда чувствует себя в статусе эмигранта.


— «Ulichnaya Percussiya» была без куплетов. В «Snob» мы отрезали одну часть, достаточно длинную. Спасибо Рождену
, он, пока слушал материал, говорил, что там и сям затянуто. И он же, кстати, настоял на том, чтобы мы нормально свели альбом.
Если честно, если бы я его выпустил в 2022-м, это был бы «Говнодом». Он бы звучал не так, там не было бы Берни Грандмана
, который мастерил это все, не было бы всех этих деталей, не было бы такого выпуклого звука, все было бы очень криво — и большинство треков были бы длиннее.

— Нет, она была. В том-то и дело. Я сам удивляюсь, насколько она актуально звучит. Я поэтому и решил альбом выпускать — то есть «Deboshir» был одним из мотивационных моментов, которые заставили меня пересмотреть свое решение, достать альбом с полки и его доделать. 
Понимаешь, причиной этого текста [песни] послужило мое тотальное несогласие с ситуацией внутри страны. Как ты знаешь, я с 2017 года, после выхода альбома «OTD» и первого интервью Дудю, стал таким как бы антигероем
. И там происходила целая череда сложностей — отмены концертов, отмены контрактов с партнерами. Вплоть до того, что я рекламировал Puma и магазины Puma в Западной Украине начали из-за этого забрасывать трусами. 
Это была не вся Украина, но самая радикальная ее часть, которая, как правило, еще и самая громкая. Там было очень много популизма и очень много неправды, слов, вырванных из контекста. И вот у меня внутри накапливалось такое настроение — ну не революционное, но какого-то несогласия с этим.
Мне было сложно спорить — единственное, что я сделал, это записал стихотворение на черно-белом фоне, где рассказывал, что вы можете как угодно меня гондонить, но я остаюсь украинским артистом, и вы меня найдете в гробу с украинским паспортом во внутреннем кармане. 

11.04.17 — ∞
Ivan Dorn
В общем, когда я в 2021 году начал писать альбом, я обязательно хотел, блядь, сделать какую-то рефлексию в том числе об этом. И получилась такая песня. Которая, конечно, теперь совсем по-другому звучит.

— Да, абсолютно. У меня его реально забирали. Приходилось делать тайные концерты, объявляя за час, где они будут приходить, чтобы никакие органы или протестующие не успели приехать.

— Не знаю. Может быть, я был бы более аккуратен, понимая, например, что тот же «Deboshir» страна может воспринять неоднозначно. Но знаешь, я же в целом из чувства солидарности, чтобы никого не задеть выходом русскоязычного альбома украинского артиста, его положил на полку и, по сути, похоронил. А потом подумал: нет, я все-таки хочу звучать. Я все равно украинец, а значит, это украинская история. И этот альбом актуален даже сейчас. Возможно, даже больше актуален.

— Это же альбом про поиск. И про определение границ нормальности, в которые мы вписываемся или не вписываемся в рамках систем, где мы живем. А системы рушатся, неважно, по каким причинам. И становится очевидно, насколько они неидеальные и дырявые. Это происходит уже в течение 100 лет, но сейчас сильно чувствуется — особенно для меня как украинца. То есть все, мягко говоря, очень неидеально, но нас пытаются вписать в рамки норм, этими системами установленные.
А когда ты не входишь в систему, ты пытаешься понять, на что, собственно, опираться. Приходиться опираться на самого себя, и возникает вопрос — а как это делать? А кто я такой? И начинается поиск какой-то свободы самовыражения, человечности, поиск людей вокруг, резонирующих со мной: тех, кто что-то нарушают, куда-то не вписываются, заблуждаются, искренне признают, что они, возможно, что-то не понимают. 
И я подумал, что сейчас, особенно после 2022 года, в мире очень много таких людей — тех, кто покинул свои страны и вынужден опираться непонятно на что: то ли на ностальгию, то ли на какое-то неопределенное будущее. Мне кажется, мой альбом помогает какие-то узлы неопределенности развязать и немного освободиться. «Блядь, да все окей, я жив, в какой-то степени свободен, похуй на планы — живем сейчас». И давайте погрузимся в свой собственный мир и поищем какие-то точки опоры там.

— Сто процентов. Еще и потому что он не совсем в ногу со временем идет. Если даже посмотреть на длину песен — они все больше трех минут, что совершенно не клеится с форматом сегодняшнего дня, когда TikTok тебе постоянно транслирует хуки на 15 секунд: один заедает в голове, потом второй сверху еще заедает в голове и так далее.
Нам, кстати, предъявляют уже многие за то, что это не совсем хитовый альбом. А мы так и хотели. Мы решили: в жопу хитовость. Лучше мы будем вводить в транс — пусть кайфуют от грувов, входят в поток и размышляют.
Этот альбом в том числе для тех, кто устал от скорости жизни. Она точно быстрее, чем раньше. Спасибо соцсетям, доступности, цифровизации наших душ. А мы такие — ребята, если вдруг вы тоже хотите замедлиться, этот альбом для вас. Потому что я сам совершенно не успеваю за временем. И главное — соглашаюсь с тем, что я не успеваю. Так что все, кто ощущает так же: пожалуйста, остановитесь, нырните, загляните в себя, вдохновитесь, порассуждайте, помечтайте, воображайте. Может быть, придет какой-то ответ.


Ivan Dorn — Topic

— А я тебе скажу, когда это изменилось. За год до пандемии я объявил своей команде, что я устал, что мне надо остановиться, ощутить себя вне времени. И вот у меня начался отпускной год, а потом пришел ковид, и получилось, что отпуск начался сразу у всех. Мы все замедлились. 
Мы полетели на отдых. И там, в феврале 2021 года, я вышел на берег океана — и что-то у меня в голове заела в голове песня [в исполнении актера Тэрона Эджертона] из мультика «Зверопой», который смотрели мои дети: «Iʼm still standing / Yeah, yeah, yeah». Я включаю оригинал Элтона Джона — и он меня просто разрывает изнутри, я думаю: сука, это бессмертная песня. Ничего лишнего, живая энергия, потрясающий вокал, все это работает уже столько лет. Вот чего я теперь хочу. Такую же музыку вне времени, передающуюся из поколения в поколение.
И тут же я возвращаюсь в момент, прямо с этого берега созваниваюсь со всей бандой и говорю: все, мы сейчас едем писать альбом. Я позвонил своему другу, договорился с ним, чтобы я в его доме положил инструменты, тут же за час буквально организовал это все. Сказал, что альбом у нас будет такой: живые инструменты, аналоговые лампы и никакой модности. Мы не опережаем время. Вот вам список песен — послушайте их, чтобы вы понимали, куда я иду.

— А у меня есть этот плейлист, давай я его тебе скину.


— Ну ты понял, да? Ну и видишь там, Рой Айерс, «Chicago» — это был наш референс на «Snob», первый трек. «Чи-ка-а-аго!»

— Это Урганта любимая песня, он заценил ее больше всего. 

— Как же нет, вот Тони Аллен
там есть! Еще надо было Земфиру в референсы вставить — для «Pereday». 

— Да, конечно, сто процентов. Ну, Radiohead как раз и вдохновляли Земфиру.

— Да, живой звук. Там такая история была. Мы с Бестселлером
делали ЕР «Три хороших песни», и там был трек «Ренессанс», для которого я взял бас, чтобы поискать какую-то мелодию. И Рома говорит: так давай ты его и запишешь — как получается, пусть криво, я нарежу.
И с тех пор я поверил в себя как басиста — когда созванивался с ребятами, так им и сказал: ребятки, задача такая, что я хочу играть на басу и петь, быть частью коллектива. Меня, конечно, предупреждали, что это не так легко, сразу мне поскидывали [вдохновиться] The Police, Стинга, Эсперанзу Сполдинг. Я такой: окей, вот мои ориентиры, буду пробовать. И некоторые песни — «Dead Blogger», например, или «La Re» — начались именно с того, что я принес басовую партию и сказал: давайте сверху нее что-то будем додумывать. 

— Ну да! Допустим, «Pereday» возникла так: когда я был в Астане, меня просто отвезли к каким-то пацанам, которых я не знал, их было пять-шесть человек, они играли пиздатый грувчик, я к ним залетел, начал импровизировать и записал это на рекордер. Потом переслушал эту запись — думаю, о, вот этот кусочек очень крутой, давайте его попробуем превратить в песню.
Мы еще будем выпускать альбом невыпущенных джем-кусочков. Абсолютно сырых. У нас остались эти записи — они иногда по часу длятся: мы играем и ищем какое-то решение. Допустим, «Deboshir» и «Tic Tac» родились именно так: там слышно, как они прямо появляются, как я беру первые аккорды. А есть куски, где мы просто играем, я хуйню какую-то начитываю, или мы меняемся инструментами и просто вайбим. Очень криво, но прикольно. Вот будет такой альбом.

— Обязательно. Они вообще заслуживают все по медали от меня. Значит, первый человек, который со мной с конца 2014 года, — это Сурен Томасян по прозвищу Сура. Он отвечает за все гитарные партии и многие грувы в песнях, он саунд-продюсер. Еще у него есть собственный проект mama13, очень крутой. Он гений, я горжусь тем, что он рядом со мной.
Александр Огнивец по прозвищу Гнев — потрясающий клавишник и тоже продюсер. Он у нас как раз фанат Ди Энджело, Гласпера, всего этого американского black-движения, соула, R&B. 
Юра Безверхий по прозвищу Гюнтер, барабанщик. Он может выдрочить любые сложные ритмы, на него можно в этом плане положиться. У нас же еще такая была задача: мы играли без метронома, почти во всех песнях ритмы живые. Так что на Гюнтере была серьезная ответственность, и он справился. 
Еще есть Юрий Грицак, Лимонадный Джо. Он душа нашей компании. Он все время пытался пристроить в альбом гармошку, но в итоге она появилась только в конце «Лучшего друга». Где-то играл на перкуссии, где-то записывал бэки. Он остался в Украине, и мы сейчас не выступаем вместе, но я бы хотел, чтобы он был тоже в списках героев этого альбома.
Леван Чичуа — известный грузинский саунд-продюсер, даже победитель какого-то шоу типа «Танцы со звездами». У него прекрасный грув, хороший вкус, «Ulichnaya Percussiya» — его рук дело, он спродюсировал этот трек полноценно, а на концертах будет с нами играть как перкуссионист. 
Ну и, конечно, Евгений Яременко, он же Pahatam, человек, который был с нами с самого начала и который сейчас под псевдонимом O44 завоевывает андеграундную сцену Европы. Он часто джемил с нами, брал микрофон и давал соул, и в «Лучшем друге» его бэки. 
Еще назову Алексея Дудченко, нашего звукорежа, который все подключил и записал, всю самую тяжелую работу инженерскую сделал он. Вот все главные лица и представители «Дорнабанды».

Bulat Arslanov

— Знаешь, если мы, допустим, идем вместе ужинать во время тура или просто где-то пересекаемся, мы всегда джемим. Сидим у костра, взяли палки, укулеле, ведра, что угодно, Сура задает какой-то темп, и мы просто грувим. Или в ресторане стучим по стаканам и тарелкам ножичками и вилочками. Или возле мусорки какой-нибудь палками или руками по полому железному предмету. В общем, везде ищем звуки в необычном. И так классно получается всегда! У меня очень много записей подобных грувов.
И вот когда я по этим записям проходился, я нашел, как мы грувим на моем дне рождения дома у друга в Черниговской области. Я сказал: ребята, не ссать, мы должны сделать такой трек из говна и палок. Кому-то из ребят пришла в голову идея выйти на улицу, собрать там эти «инструменты» и записать. Я такой: ну охуенно, почему нет? У нас весь процесс — это поиск, эксперимент, праздник. И мы просто всю нашу студию вынесли на траву возле дома, куда проводов хватило. Так и вышло.

— Да нет, совершенно не обижает, почему? Для «dorndom» мы чуть поменяли подход к текстам — они писались параллельно с тем, как я придумывал мелодию. То есть набрасывается какой-то рисунок, он еще не устоялся до конца, а я уже начинаю его присаживать на какие-то тексты — беру блокнотик, выхожу на улицу к костерчику и пишу. Раньше была уже готовая, до конца написанная мелодия, и мне под нее требовалось адаптировать текст. Тут я немножко поменял подход — может, это сыграло какую-то роль. Кринжовую. (Смеется.)

— Да, это я осознанно приспустил. Ну потому что в случае «Ulichnaya Percussiya» или «Hapkido» это дворовая тема, очень простая. Она должна быть понятна пацанам. Здесь незачем вписывать какие-то двойные смыслы или контекст. Просто вот как есть. 


Ivan Dorn — Topic

— С большинством этих прекрасных людей я столкнулся в «Ателье артистов в изгнании», куда я пошел учить французский и адаптироваться к местной жизни. А дальше они меня уже начали знакомить со своим кругом. Так что я пересекаюсь здесь и с местными, и с теми, кто уехал из своих стран и творит здесь. Я тусуюсь и с украинцами, и с россиянами — давай назовем их «хорошими русскими». Мы все вместе на одной стороне — творческой в первую очередь.

— Я это осознаю, и я абсолютно в восторге. Представляешь — возможно, со многими я бы иначе и не пересекся никогда в жизни! Потому что, ну, статус, дистанция, разница между аудиториями… А оказывается, все это напускное, и мы очень похожи.
Мы даже любим одну и ту же музыку — я обожаю плейлист с психоделическими всякими делами, который мне Женя Куковеров скинул. Я на него просто подсел — потому что сам-то я глубже Talking Heads и каких-нибудь Can не нырял, а благодаря ему даже про Дина Бланта узнал, он меня прямо прокачал. 
И это не единственная такая ситуация. Я познакомился с Булатом Арслановым, это очень сильный фотограф-документалист, забиравший призы на международных конкурсах, он сделал нам серию портретов
на 8-миллиметровую камеру. Александр Худоконь — известный оператор, снял нам промо для альбома. А срежиссировала его Нина Гусева, она и театральная актриса, и документальная режиссерка, и она нам сейчас будет ставить шоу на сцене для нового альбома. Ну как бы я с ней пересекся, если бы я был сейчас в своей стране? Это было бы просто невозможно. И связывались бы не мы, а наши менеджеры, и речь бы шла о совсем других суммах.
А здесь мы все вместе на одних условиях. Мы никто, нас звать никак. Есть чемодан вещей, какой-то опыт, какие-то скиллы и желание что-то делать. Мы просто встречаемся в дырявых штанах и носках: блядь, давай что-то снимем, сфоткаем, выпустим? Давай! И это пиздец как круто. 

— Ну конечно! Я так и думал, что ты мне ее сейчас назовешь. Конечно, слышал. Охуенные чуваки. Ну и конечно, до меня что-то доходит. Я слышу то, что делает Антоха МС, он сильно вырос. Я слышал и «Мою Мишель», мы даже переписывались, поддерживали друг друга. Я слышу за ZventaSventana, к сожалению, они мало выпускают. Успехи Сироткина до меня достреливают. У Салуки мне понравился альбом «Beach Rock Hotel».

— Слушай, ну нет, позиция провластных артистов меня, конечно, триггерит. Наверное, не все из них выступают по своей воле, кто-то вынужденно, но все равно триггерит. Но я назвал вроде бы тех артистов, которые двигаются более-менее независимо. 

— Я тебе честно скажу, я изначально не был согласен с их удалением, но сделал это под давлением нашего профсоюза музыкального. И три года их не было.
А потом я подумал — блядь, нет. Все-таки присутствие моей музыки на российских платформах — это констатация существования украинской культуры. И пусть они меня слушают, пусть проникаются ко мне, а значит, и к Украине так или иначе. Конечно, это супермягкая сила, ее легко оспаривать популистскими заявлениями, но я считаю вот так. Изоляция не приведет ни к чему хорошему, только еще больше будем друг друга ненавидеть. А тут… Представляешь, для людей, которые слушают мою музыку в России, возможно, это еще и такая маленькая борьба с властями — то, что они на каком-то энергетическом уровне оказываются на нашей стороне.
Я советовался со многими. Это было нелегкое решение. В моей банде нашлись люди, которые были категорически против [возвращаться на российские стриминги]. Я рискнул не согласиться с ними, хотя я понимаю этих людей, понимаю, почему они эмоционально не готовы принимать этот шаг.
Конечно, российские музыкальные платформы в большинстве своем принадлежат государству. «Яндекс.Музыка», VK — это чисто провластные каналы. Но мне все-таки кажется, что это суперкруто, чтобы украинцы туда проникали и там звучали. Дай бог, чтобы занимали еще какие-то строчки в хит-парадах и присутствовали на рекламных баннерах. Это же охуенно, это такая маленькая революция в рамках сегодняшнего времени. 

Bulat Arslanov

— Я однозначно по-другому ощущаю себя эмоционально, чем большинство украинцев, которые находятся внутри страны. Им сложнее. Я все-таки еще могу смотреть иначе, могу себе позволить искать «хороших русских» и иметь с ними отношения, налаживать какие-то мосты — хотя бы даже для того, чтобы они были на нашей стороне и приносили нам творческую пользу (а я — им).
У тех, кто находится в Украине, нет времени выискивать «хороших русских». Они в целом всех воспринимают одинаково. И это понятно, потому что они находятся в режиме выживания. Соответственно, я как бы снова становлюсь антигероем. Потому что я все-таки могу позволить себе сказать: нет, ребятки, есть русские, которые на нашей стороне, которые с нами, которые помогают. И это, наверное, влияет на мое отношение вообще к жизни. Немного расковывает меня, дает свободу.

— Наверное, я чувствую себя каким-то опинион-лидером, особенно в части музыки. Так или иначе, на меня кто-то ориентируется, есть последователи, есть те, кто хотят со мной записываться. Это есть. Плюс, ну, я мемный чувак. Я вижу, как мемы со мной разлетаются. Я и сам люблю с себя поржать. И самоирония тоже, конечно, спасает. Так что — звезда конвертировалась в опинион-лидера со свободным творческим посылом. Ну и отлично.

Беседовал