Ровно год назад, 30 декабря 2023-го, произошел самый масштабный обстрел Белгорода с начала полномасштабной войны: тогда погибли 25 человек, в том числе пятеро детей. Спустя полгода, летом 2024-го, украинские войска впервые всерьез зашли на территорию РФ — и заняли часть Курской области. С оккупированных территорий бежали тысячи людей, большинство из них до сих пор находятся в Курске — и не понимают, когда смогут вернуться домой. В канун Нового года кооператив независимых журналистов «Берег» съездил в два главных города российского приграничья, где война, воздушная тревога, обстрелы и беженцы — не просто слова из новостных сводок, а реальность, которую не скроешь новогодними декорациями.

Первый раз я побывала в Белгороде весной 2024 года. Тогда ожидала увидеть безлюдный город, где жизнь остановилась, а оказалось, что, несмотря на напряжение, все идет своим чередом и люди продолжают ходить на работу, гулять, жить. В этот раз по пути в Белгород я узнала, что случился очередной обстрел Украины и нужно быть готовой к тому, что может прилететь обратно. То есть горожане планируют свою жизнь исходя из действий российской армии. Именно это влияет на быт, а не приближение Нового года.
Сейчас первое, что в Белгороде бросается в глаза человеку извне, — это контраст: город обставлен бетонными укрытиями — и новогодними украшениями. Но для местных, мне кажется, все это часть повседневности, и они не воспринимают укрытия и указатели как инородные объекты.
Соборная площадь и главная елка в Белгороде
Саша Левакова для «Берега»
Первым делом я пошла в центр, на улицу 50-летия Белгородской области, куда в канун прошлого Нового года пришлись основные прилеты
. Это пешеходная улица, щедро украшенная новогодними инсталляциями. Например, фигурами трех Дедов Морозов на самокатах, а четвертый самокат — свободный. Многие горожане встают на него и фотографируются. Выше по улице установлено большое сердце с надписью «Белгород», вокруг которого образовался стихийный мемориал из множества мягких игрушек. Чуть дальше — елочный базар, где между елками висит реклама с призывом идти на СВО
.
Елочный базар
Саша Левакова для «Берега»
Стихийный мемориал погибшим 30 декабря 2023 года в центре Белгорода
Саша Левакова для «Берега»

Убежище на одной из улиц района Харьковская гора
Саша Левакова для «Берега»



Мемориал у дома на улице Щорса, 55А. В середине мая 2024 года один из подъездов дома был разрушен от первого до десятого этажа. 17 человек погибли, около 30 пострадали. По официальной версии Минобороны, на здание упали обломки сбитой украинской ракеты «Точка-У». При этом белгородские журналисты выдвигали версии, что по дому могли попасть российские военные в ходе работы ПВО. В настоящее время на месте разрушенного здания идут строительные работы
Саша Левакова для «Берега»
Люди прогуливаются от одного парка до другого через главную площадь. На нее в прошлом году прилетело — тогда там был каток. В этом году от катка решили отказаться — сейчас там установлена главная городская елка. Она украшена, но я не видела, чтобы с наступлением темноты гирлянды зажигали, — из-за этого елка производит скорее удручающее, чем праздничное впечатление. При этом на площади работают киоски с глинтвейном, сладостями и новогодними игрушками, украшенные еловыми ветками и гирляндами. Местные сказали, что их ставят каждый Новый год, но в этот раз — сильно меньше, чем раньше. 
По периметру площади стоят укрытия. Всегда дежурят полицейские, скорая помощь и добровольцы из теробороны в камуфляжной одежде. Они курсируют мимо двух больших экранов, по которым транслируют разные видеоролики — в том числе инструкции, как вести себя во время обстрела и как помочь пострадавшим. В общем, чувствуется, что власти города, если бы могли, построили над этой площадью купол — Новому году быть, но лишь бы туда ничего не прилетело.

Саша Левакова для «Берега»
За эту поездку я несколько раз застала воздушную тревогу. В первый раз была в кафе. Внутрь начали торопливо заходить прохожие с напряженными лицами. Мне стало тревожно, участилось сердцебиение. Ощущение не из приятных: от тебя ничего не зависит, но тебе надо срочно предпринять действия, чтобы не пострадать. Официант пытался бодриться: «Кто хочет на экскурсию по нашему кондитерскому цеху?» Но никто не заинтересовался.
Смотреть на Медузе. В центре Белгорода есть полукруглое музейное здание — это диорама «Огненная дуга», посвященная Курской битве, одному из решающих событий Великой Отечественной войны. Сама диорама — это большое полотно, на котором изображена батальная сцена. Когда к нему приближаешься, срабатывает датчик движения и включается звук — взрывы, гул работающей техники и крики людей. Это жутко. Сначала я была там одна, но позже подошла женщина с двумя детьми — мальчиком и девочкой. Мальчик — старший — самостоятельно изучал экспозицию, а девочка испугалась. Женщина обняла ребенка и несколько раз повторила: «Это нарисовано», «Все это не по-настоящему».
На выходе из музея лежит книга отзывов. На последней странице я увидела комментарий, который оставил военный: «Сейчас на границе нашей Великой Родины, Матушки-России, находится тот недобитый в 1940-е годы нацист. Заверяю, что он не пройдет». На 2ГИС я нашла другой отзыв про посещение: «Попали [в музей] во время ракетной опасности, нас пригласили в укрытие. Там удобные кресла и показывают документальные фильмы. Спасибо!» Война настоящего времени привела человека туда, где он увидел войну прошлого. Две войны сплелись.
Диорама «Огненная дуга»
Саша Левакова для «Берега»
Из Белгорода в Курск я добиралась на поезде: полтора часа — и ты на месте. В соседнем вагоне ехали двое военных, один из них — с ранением. В обеих областях на вокзалах и в общественном транспорте встречаешь очень много людей военных. Здесь за них можно принять и гражданских — некоторые люди в приграничье носят вещи из военторгов: у кого одежда камуфляжной расцветки, у кого армейский рюкзак, у кого шеврон — такое визуальное высказывание. Но настоящих военных все же сложно спутать с горожанами: даже если у человека не было тяжелого ранения, последствия которого сразу бросаются в глаза, его часто выдает тремор рук, возникающий из-за отдачи оружия. 

Саша Левакова для «Берега»
Когда я заселялась в квартиру, хозяйка спросила меня: «Вы тоже к солдату?» В приграничье считается, что, если девушка приехала в город одна, значит, она намерена встретиться с военным. На улицах действительно много солдат с женщинами: по ним видно, что это пары, которые наконец смогли увидеться. 
В Курске я была впервые, ожидала увидеть еще один город в приграничье, затронутый войной. Но оказалось, что между ними есть большая разница: она заключается в том, как местные жители реагируют на воздушную тревогу. В Белгороде только единицы игнорируют сообщения о тревоге, большинство стремится к убежищам. А в Курске на тревогу не реагируют вообще: как шли, так и продолжают идти. Ни вздрагиваний, ни ругани — ничего. Я попыталась выяснить, почему так. Студентки, к которым я подошла на улице, объяснили, что тревога звучит, когда ракета попадает в воздушное пространство области, и до самого города «редко что долетает».
Укрепленный мешками с песком фасад института в Курске
Саша Левакова для «Берега»
Елочный базар в Курске
Саша Левакова для «Берега»

Магазин средств защиты и холодного оружия в торговом центре
Саша Левакова для «Берега»



Парк «Патриот» в Курске
Саша Левакова для «Берега»
Цирк в Курске, где сейчас расположен пункт временного размещения для беженцев из приграничных районов Курской области
Саша Левакова для «Берега»
Единственное место в Курске, откуда персонал буквально сгонял людей в убежище во время воздушной тревоги, — это «Губернский каток». В укрытии люди переговаривались между собой: тех, кто попробует вернуться на каток до отмены тревоги, оштрафуют на две тысячи рублей. То есть единственное, что заставило людей отреагировать, — это риск получить штраф. Центр города украшен к Новому году: люди гуляют по Театральной площади, в центре которой елка, заходят в «приемную» Деда Мороза и на каток. При этом ощущения праздника практически нет. Сами куряне говорят: «Да какой праздник — у нас тут война».
Пока я была в Курске, как раз проходила прямая линия президента. Я включила телевизор, слушала, в какой прекрасной стране мы живем, а потом трансляцию прервал металлический голос — объявление о воздушной тревоге. Так прорвалась реальность в идеалистическую телевизионную картинку.


Саша Левакова для «Берега»
В один из дней я наблюдала очень много «пазиков» с цифрой «300» (то есть с ранеными), а один — с табличкой «200» (в них перевозят тела погибших). Такие автобусы не спутаешь с городским транспортом: они темно-зеленого цвета, без опознавательных знаков, окна глухо зашторены. Мне удалось разглядеть между занавесок только конструкции типа носилок — на одной такой «лежанке» мужчина смотрел в телефон. А в другом автобусе мелькнула голова молодого человека, перевязанная бинтами. Увиденное отпечаталось в сознании: белые бинты и темные островки глаз, носа и рта.
По ощущению, в Курске сейчас два типа людей. Первые живут свою жизнь в параллельной реальности: местные девушки рассказывали мне, как недовольны инфляцией, но в остальном у них все нормально, даже есть новогоднее настроение. В субботний вечер я пошла по питейным заведениям — все заполнено, горожане приятно проводят время, ведут светские разговоры. Второй тип — это беженцы из приграничных районов, приехавшие в Курск в августе, когда началось наступление ВСУ. Каждый разговор подтверждает, что они находятся в острой фазе горевания.

Саша Левакова для «Берега»
Посетители бара
Саша Левакова для «Берега»

Беженцы в пункте раздачи гуманитарной помощи
Саша Левакова для «Берега»




Саша Левакова для «Берега»

Выставка «Курский характер» в центре города
Саша Левакова для «Берега»



Многие беженцы вынуждены жить в пунктах временного размещения (ПВР). Один из них находится в здании городского цирка — это модернистская постройка с куполом, наследие советской архитектуры. Возле него со мной разговорился дворник. Но когда я спросила его о ПВР, он резко сменил тон: «Здесь никого нет, я работаю, уходите!» При этом из окна выглядывал мужчина, но дворник продолжал раздраженно повторять, что в цирке никого нет. Полноценно поговорить с жителями ПВР об их опыте мне не удалось.
Специально для беженцев из приграничных районов области в Курске открыли пункты выдачи гуманитарной помощи. Людей туда приглашают раз в две недели — выстраиваются длинные очереди. У каждого человека в очереди — свой номер, записанный ручкой на руке. Когда я пришла, там кипели настоящие страсти. Судя по всему, кто-то решил пройти вне очереди, и люди возмущенно переговаривались друг с другом. Одна женщина призналась мне, что чувствует себя ужасно униженной: раньше она могла себя обеспечить, а сейчас вынуждена стоять в очереди за килограммом гречки и сахара.
В пункте выдачи гуманитарной помощи беженцам из приграничных районов Курской области
Саша Левакова для «Берега»
— Как они [российские власти] это допустили, что на курскую территорию вошли ВСУ? — вздыхал пожилой мужчина в очереди.
— Мы наших солдат кормили, пирожки им пекли, летом окрошку делали. Что же они не защитили нашу землю, почему сдали? — говорила другая жительница приграничья.
Я слышала немало подобных вопросов к властям и военным. Об отношении к Украине никто не рассуждал.
Смотреть на Медузе. Из пунктов выдачи гумпомощи беженцы выходят с пакетами — и разбредаются по городу. Из-за этих пакетов с жителями Курска их не спутаешь. Им тяжело адаптироваться к новым жизненным условиям. Все женщины, с которыми я говорила, рыдали: «Мы уже устали плакать, но все еще плачем». Одна моя собеседница рассказала, что у ее семьи было большое хозяйство — они потеряли все. И никакой Новый год таких людей не радует, у них одно желание — вернуться на свою землю.
Волонтер пункта выдачи гуманитарной помощи
Саша Левакова для «Берега»
В пункте выдачи гуманитарной помощи
Саша Левакова для «Берега»

Саша Левакова для «Берега»

Саша Левакова для «Берега»

для «Берега»